— Карраско хочет заключить союз с Рочбергом и получить
американский рынок, — сообщил Мачадо, — он настоящий гений бизнеса.
У Тургута Шекера дернулось лицо.
— Опять он нас обманул. Пригласил на просмотр своей новой
коллекции, а сам использовал нас как антураж, чтобы привлечь сюда Рочберга.
Хитрый дьявол!
— Говорят, что сегодня днем Карраско передал ему несколько
лучших камней, — продолжал Мачадо.
— Откуда вы знаете? — мрачно поинтересовался турок.
— Мне сообщила об этом сеньора Ремедиос, — улыбнулся Мачадо,
— под большим секретом, разумеется. Мы с ней давние друзья.
Дронго прошел дальше. У дверей Бернардо беседовал с
руководителем охраны отеля.
— Нужно, чтобы ваши сотрудники дежурили на океанском
побережье, — предложил Бернардо, — оттуда могут подняться в отель незваные
гости.
— Я уже распорядился, — успокоил его начальник охраны, —
двое наших сотрудников дежурят у выхода к пляжу. Они останутся там на всю ночь.
Сеньора Ремедиос Очоа объявила, что пресс-конференция
начнется в соседнем зале и сеньор Карраско приглашает всех. Журналисты и
фотографы ринулись туда. От внимания Дронго не ускользнуло то обстоятельство,
что Эрендира Вигон и Фил Геддес, приглашенные на ночной прием для посвященных,
брезгливо поморщились. Они не собирались соревноваться с остальными
журналистами. У них будут ночные эксклюзивные репортажи с главными участниками
церемонии. И поэтому они никуда не спешили. Сеньора Вигон кокетничала с
несколькими мужчинами, окружившими ее столик, а Фил Геддес сидел и пил
неразбавленный виски, хмуро поглядывая в сторону толпившихся у соседнего зала.
Часы показывали уже восемь вечера. Гитары продолжали
услаждать слух собравшихся прекрасными мелодиями.
Гости рассаживались за столики, расставленные на свежем
воздухе — прямо между фонтанами и деревьями в первом внутреннем дворе. Дронго
занял столик рядом с гитаристами. Он сидел в одиночестве, слушая их виртуозную
игру. Никто даже не догадывался о том, что должно было случиться через тридцать
минут.
Ровно через полчаса после разговора с мистером Ямасаки Исаак
Рочберг почувствовал, что ему нужно пройти в туалет. В последнее время желудок
давал о себе знать частыми сбоями, которые в его возрасте были простительны.
Рочберг неторопливо — до ночного приема оставалось еще больше часа — направился
к своему номеру. Чтобы не пользоваться лифтом и не подниматься по лестницам,
он, как всегда, заказал для себя апартаменты на первом этаже. Сто пятьдесят
пятый номер. Рочберг прошел по коридору к своей двери и, повернув ключ, отворил
ее. Первое, что он сделал по привычке, едва войдя в комнату, это включил
телевизор. Как и все американцы, он чувствовал себя довольно неуверенно, если в
комнате не работал телевизор. Увидев комментатора Си-эн-эн, он удовлетворенно
кивнул головой и снял пиджак.
Неожиданно он заметил, что дверца стенного шкафа, за которым
находился вделанный в стену небольшой сейф, чуть приоткрыта. Рочберг
нахмурился. Отодвинув створку, он набрал комбинацию цифр и распахнул сейф.
Пусто! Рочберг собрался закричать, но в этот момент дверь ванной комнаты за его
спиной тихо открылась. Ванные комнаты в отеле были просторными — кроме большой
ванны там в двух примыкающих помещениях находились туалет и душевая кабина.
Рочберг не успел оглянуться. Кто-то ловко набросил ему на шею петлю. Он
почувствовал, как у него перехватило дыхание. Ювелир поднял руки, пытаясь
защититься. Но петля давила все сильнее. «Кто посмел украсть у меня
драгоценности?» — была последняя негодующая мысль Исаака Рочберга. Через
несколько мгновений он уже не дышал. Тяжелое тело свалилось на пол почти
бесшумно. Убийца взглянул на ювелира, наклонился, пошарил по его карманам, в
которых были лишь носовой платок и таблетки от кашля. Сложил все обратно. И,
переступив через убитого, вышел из номера, мягко закрыв за собой дверь.
Глава 4
За полчаса до назначенного времени у салона, где должна была
состояться презентация новой коллекции Пабло Карраско, появилась его
пресс-секретарь сеньора Ремедиос Очоа. Она успела переодеться, и теперь вместо
строгого темно-синего костюма от «Прада» на ней было длинное черно-красное
платье местного модельера. Сеньора Ремедиос была чуть выше среднего роста, но
казалась гораздо более высокой из-за гордо поднятой головы. Она носила
элегантные очки, всегда тщательно следила за своей кожей, знала пять языков и
была прекрасным сотрудником.
Но чтобы чувствовать себя нормальной женщиной, всего этого
было слишком мало. Увы! Сеньора Ремедиос Очоа никогда в жизни не имела романов
с мужчинами и в душе даже немного презирала их, полагая, что они сотворены
господом лишь по недоразумению. Единственный, к кому она испытывала
безоговорочное доверие и некоторую нежность, был Пабло Карраско. К тому же он
не любил проводить время с женщинами, что еще больше укрепляло его престиж в
глазах сеньоры Очоа. Если даже такой человек не сумел найти гармонии с
женщиной, значит, в мире ее просто нет, твердо полагала она.
Миновав двух охранников, Ремедиос Очоа вошла в пустой зал.
Сразу следом за ней появился Бернардо. Он взглянул на часы — стрелки показывали
без двадцати пяти десять. Бернардо позвонил начальнику охраны отеля. Через
несколько минут охранники в сопровождении четырех полицейских внесли в зал
четыре больших чемодана. Их вскрыли, и под наблюдением сеньоры Ремедиос
драгоценности были выложены на бархатные подушечки. Полицейские встали у входа
в салон с внешней стороны. Бернардо посмотрел на украшения и покачал головой.
Он ничего не понимал в бриллиантах, но знал, сколько во все времена было
страданий, лжи, преступлений и смертей из-за этих, по мнению Бернардо, всего
лишь блестящих побрякушек. Однако в мире существует слишком много людей,
которые считают их главной ценностью своей жизни. И они никогда бы не
согласились с оценкой Бернардо действительной стоимости выложенных здесь
бриллиантовых украшений с характерной монограммой Пабло Карраско.
Особняком лежало колье, которое было на известной испанской
актрисе во время церемонии вручения «Оскаров». Тогда Карраско, одолжив
кинозвезде свое изделие, стоимостью в четыреста тысяч долларов, застраховал его
от кражи и порчи. Двое телохранителей незаметно сопровождали актрису. Колье,
названное «Мавританская красавица», наделало много шума и вызвало повышенный
интерес журналистов. Сегодня Карраско впервые выставлял свой шедевр для
демонстрации коллегам.
Без десяти минут десять в зал вошел сам ювелир. Он прошел
вдоль ряда разложенных драгоценностей и кивнул Бернардо, словно разрешая
наконец показать выставленные ценности всем приглашенным.
Первыми, толкая друг друга, в дверь протиснулись Эрендира
Вигон и Фил Геддес. Оба были достаточно хорошими профессионалами, чтобы сразу
оценить мастерство Карраско и новаторские линии его новых работ. Ровно в десять
часов вечера пришел Ямасаки, который вежливо поклонился мастеру и начал
внимательно осматривать экспозицию. Почти следом за ним в салон вошли сначала
Руис Мачадо, затем Тургут Шекер. К приходу Дронго здесь уже собрались почти все
приглашенные. Последними появились Ирина Петкова и ювелир Галиндо, который
пришел позже всех, чуть запыхавшись. Пабло Карраско смотрел на часы. Он устроил
это шоу только ради одного человека — самого Исаака Рочберга. А он опаздывал на
презентацию…
