– Где?
– В одной из стран ближнего зарубежья. Кстати, наш крупный знакомый по-прежнему с тобой?
– Предположим.
– Ему тоже работы хватит…
Пауза. Потом:
– Мы подумаем над твоим предложением. Телефон этот же?
– Да, этот.
– Если что, я выйду на связь.
– Только не затягивай. Не так уж и много времени в запасе.
– Хорошо. – И – короткие гудки отбоя.
Геннадий Алексеевич Плюснин был вполне доволен тем, как складывалась его карьера. Ему еще не было и тридцати, а он успел получить приличное образование, закрепиться в столице. И добиться поста референта у самого Виктора Георгиевича Малышева. Правда, звание референта не означало особой близости к персоне промышленника. У него этих референтов был чуть ли не десяток. Но тем не менее…
Вызов на беседу к руководителю вызвал у Гены некоторое удивление. Скорее не сам вызов, а то место, где происходила эта беседа. Малышев, дождавшись появления референта в своем кабинете и выслушав приветствия, молча встал из-за стола и жестом поманил Плюснина за собой.
Они прошли в курилку, расположенную этажом ниже того, где был кабинет Самого – так называли Виктора Георгиевича в концерне. Младший персонал, испуганный появлением «небожителя», воробьиной стайкой порхнул в стороны.
Оставшись вдвоем с референтом, Малышев, без лишних предисловий, сразу перешел к делу:
– Геннадий, насколько тебя устраивает твое сегодняшнее положение в концерне?
Мысли заметались в голове у Гены. Скажи: «Не устраивает» и тебе могут ответить: «Тогда свободен вообще». Скажи: «Устраивает», – и ответ может прозвучать просто: «Ну, тогда иди, работай».
Однако что-то подсказывало юному референту, что вопрос этот был задан не просто так, что у него появился шанс самым кардинальным образом изменить свою жизнь. Главное сейчас – этот шанс не упустить.
– Знаете, я, конечно, всем доволен… – не особенно уверенно начал Гена. – Но… Понимаете…
– Давай быстрее, – поторопил его Малышев, подозрительно поглядывая по сторонам.
– Плох тот солдат, который не хочет стать генералом, – бухнул Плюснин.
– То есть ты – хочешь? – уточнил Виктор Георгиевич.
– Хочу, – признался Гена.
– Тогда слушай меня… – В течение нескольких минут Малышев объяснял референту, что от того потребуется. Закончив, спросил: – Ты меня понял?
– Да, – ответил Плюснин.
– Способен с этим справиться?
– Да, – повторил референт.
– Если справишься – получишь место в совете директоров…
Плюснину показалось, что он ослышался. Совершить такой качественный скачок… Да он и мечтать о таком не мог!
– Но есть одно условие… – продолжал Виктор Георгиевич. – О нашем разговоре знают только двое – ты и я. Если пройдет утечка информации, я буду точно знать, что она прошла по твоей вине. И тогда… Я сделаю все, чтобы ты в полной мере прочувствовал свою ничтожность и никчемность в этой жизни. Тебе все понятно?
– Да, – в третий раз повторил Плюснин.
– Тогда можешь приступать. Обо всем постоянно держать меня в курсе. Только меня.
Резко развернувшись, Малышев направился в сторону своего кабинета, оставив Гену в курилке. Кстати, в тот момент референт пожалел о том, что не курит. Ему сейчас было необходимо собраться с мыслями.
Кто-то из офисных служащих – полностью поглощенный собственными мыслями Плюснин даже не понял, кто именно, – подошел к урне-пепельнице и закурил. Гена уже собирался попросить у курильщика сигарету, как откуда-то из-за угла коридора вывернул директор департамента безопасности концерна Андрей Михайлович Старостин. Остановился возле курильщика, зыркнул на него исподлобья – того в одну секунду как ветром сдуло. Просто испарился.
Гена тоже хотел было уйти, однако Старостин произнес негромким бесцветным голосом:
– А вас, Плюснин, я попрошу остаться…
Почему-то эта фраза «безопасника» взбесила референта. Ишь, нашелся Мюллер хренов! Однако он ничего не сказал – остался, как ему и было сказано. И даже спросил очень вежливо:
– Что вы хотели, Андрей Михайлович?
Старостин, так же, как недавно сам Малышев, огляделся по сторонам и, убедившись, что никто их не слышит, негромко заговорил:
– Я хочу знать, о чем вы беседовали с Виктором Георгиевичем.
«О как! – подумал Гена. – Ведь прошло минут десять от силы, а уже «настучали»! Лихо тут у нас все происходит!»
– Так я жду ответа, – довольно жестким тоном напомнил о себе Старостин.
– А почему вы это спрашиваете у меня? – Гена, впервые за все время, что работал в центральном офисе концерна, прямо взглянул в глаза «безопасника».
– Интересно! – набычился тот. – А у кого я, по-вашему, должен спрашивать?
– Да хотя бы у самого Виктора Георгиевича.
Такой дерзости Старостин от него никак не ожидал. Он даже отступил на шаг. Постоял, посмотрел, не в силах скрыть собственного удивления, и зловеще произнес:
– Вот, значит, как?
– Вот так! – развел руками Гена, делая самое честное лицо.
Разумеется, он боялся «безопасника». Но после разговора с Малышевым этот страх потихонечку сходил на нет.
– Значит, вы мне ничего не скажете? – выдержав паузу, проговорил Старостин.
– Спросите у самого Виктора Георгиевича, – уже увереннее посоветовал «безопаснику» Плюснин.
Тот постоял, посопел немного – только что пар из ноздрей не пускал, и прошипел змеей:
– Ну, смотри, пацан! Как бы тебе об этом разговоре пожалеть не пришлось… – И, резко развернувшись, направился вдоль коридора.
Глава 11
– …Оба объекта будут атакованы одновременно. Двумя группами. Выдвигаться начнут вот так… – Остро заточенный карандаш скользнул по карте, оставив тонкую извилистую линию, – …и так.
Над столом – обычным, обеденным, вот только вместо скатерти покрытым армейской топографической картой – склонились двое. Один, тот самый, в чьих пальцах был карандаш, европеец. Чуть выше среднего роста, худощавый. Но в то же время и худым его назвать было нельзя. Наверное, наиболее уместно сравнить его с изящным, но при этом смертельно опасным боевым луком. Это впечатление изрядно усиливал холодный взгляд то ли серых, то ли голубых глаз. А в остальном… Ничем не примечательный человек. Поношенный камуфляж, короткий ежик темно-русых волос, небольшая, аккуратно подстриженная шкиперская бородка… Такого на улице встретишь – и не обратишь внимания. Один из многих тысяч, составляющих население земного шара.
Надо признать, что его собеседник выглядел намного ярче и колоритнее. Во-первых, ярко выраженный кавказский тип со всеми присущими этим людям излишествами в виде большого и горбатого носа, буйной черной кучерявостью на голове, ухоженными усами-стрелами. И, разумеется, с черными влажными глазами, на обжигающие взгляды которых так падки простодушные россиянки. Кроме того, кавказец был почти на голову выше европейца. Широченные плечи, шея-пирамида, отсутствие живота – все указывало на то, что этот человек следит за собой и поддерживает свое тело в хорошей физической форме.
