Если до этого момента его силуэт выделялся на фоне звездного неба и сторонний наблюдатель, расположившийся на другой стороне поляны, мог отслеживать его действия и перемещения, то сейчас он одним движением ушел из сектора обзора, исчез, слился с густыми ветвями кустарника.
Некоторое время ничего не происходило. Все так же светила луна, загадочно мерцали далекие звезды, мелкая ночная живность жила своей жизнью – чирикала, стрекотала, курлыкала… Потом послышались шаги – пригнувшись и настороженно поводя из стороны в сторону стволами оружия, поляну пересекали двое. Через несколько секунд они оказались на том самом месте, где незадолго до этого находился Артем.
«Явления» растерянно завертели головами, пытаясь отыскать в мутном свете луны какую-то потерю. Один даже сделал несколько шагов в сторону. Ничего не обнаружив, развернулся к напарнику и сказал вполголоса:
– Куда он делся? Ведь только что здесь был!
– Тише! – прошелестел второй.
– А чего тише! – возмутился первый. И, чуть повысив голос, позвал кого-то: – Монах! Монах, выходи! Это мы!
– Вы убиты! – послышался тихий голос откуда-то слева и снизу. – Оба!
Тихий-то тихий… А вот для двоих «поисковиков» этот голос уподобился взрыву гранаты. Они подскочили на месте, завертели головами… Артем, или, как его только что назвали, Монах, позволил себя увидеть лишь тогда, когда сам этого захотел. Проще говоря, только что его не было – и вдруг он уже материализовался рядом с парочкой «убитых».
– Монах… – попытался было что-то объяснить тот самый, разговорчивый, однако Артем остановил его коротким резким жестом. Не время, дескать, потом. И тут же двинулся вправо, вокруг поляны, не выходя на открытое пространство и оставаясь в тени кустов.
Незадачливая парочка «убитых», не сговариваясь, последовала за ним. И, надо заметить, их движения были не такими легкими и стремительными, не такими уверенными, как у лидера. Да и шума при ходьбе они производили гораздо больше, хотя и старались изо всех сил ступать осторожно. Этакие слоны. Впрочем, шумели они гораздо меньше, чем это делал бы оказавшийся в подобных условиях рядовой обыватель, выбравшийся из лабиринта городских улиц «на пленэр». Это только рядом с Артемом-Монахом, который при движении был подобен бестелесному духу и, казалось, просто парил над поверхностью земли, не касаясь ее ногами, «убитые» выглядели неповоротливыми и неуклюжими.
Метров через двести троица, ведомая Артемом, свернула с тропы. Пройдя еще какое-то расстояние, Монах вдруг остановился и помигал куда-то в темноту синим глазком армейского фонарика. Через несколько секунд в той стороне заполошно заметалось зеленое пятнышко, выписывающее странные вензеля. А потом оттуда же донеслось тихое:
– Стой! – Голос сопровождал многозначительный металлический лязг. И тут же вопрос: – Кто?
– Свои, – спокойно ответил идущий впереди Артем. И добавил: – Три.
– Четыре! – Теперь в голосе неизвестного звучали радостные нотки. В темноте возник еще один темный силуэт. – Все нормально, Монах?
– Почти, – равнодушно откликнулся Артем, подходя ближе к постовому.
За его спиной, в неглубокой балке, ожидал возглавляемую Артемом команду обычный тентованный «УАЗ-469». Сам «ведущий» по-хозяйски устроился за рулем, а троица сопровождения заняла пассажирские места.
Артем вставил извлеченный из кармана ключ в замок зажигания, но запускать двигатель не спешил.
– Я вам где сказал находиться? – глядя прямо перед собой, жестким, как фанера, голосом поинтересовался он.
На заднем сиденье, где оказались оба «убитых», завертелись, заерзали, зашуршали. Тот, что сидел за спиной Артема, молча опустил голову, как бы признавая свою вину. Однако второй, самый разговорчивый, сделал попытку оправдаться:
– Понимаешь, Монах, тебя долго не было, и мы подумали…
– Не надо думать, – все в той же жесткой манере перебил его Артем. – Надо выполнять приказы. Даже если бы я отходил с боем, вы должны были ждать меня здесь.
Некоторое время все сидели молча. Тишину нарушил резкий голос Артема:
– Так я жду ответа – почему вы вдруг решили не выполнить мой приказ? И еще – кто курил в засаде?
И опять ответом ему была тишина, чуть разбавленная унылым посапыванием.
– Понятно, – констатировал Артем, выждав некоторое время. – Значит, так. На первый раз массовым репрессиям за нарушение приказа подвергать вас не буду…
Оба виновных на заднем сиденье вскинулись, переглянулись, не смея верить в свое везение. И, как оказалось, правильно делали, что не верили. Потому что Артем продолжил:
– …Завтра просто побегаем. Немного… В составе группы. Чтобы прочувствовали всю пагубность курения, особенно в засаде.
Тяжелый вздох, больше похожий на стон, вырвался одновременно из трех глоток. Из личного горького опыта сопровождающие знали уже, что в представлении их требовательного учителя значит «немного побегать». Знали так же хорошо, как и его любимую поговорку: «Хочешь служить в спецназе – полюби бег».
Правда, третий, тот, что оставался у машины, попытался протестовать:
– При чем тут группа? Ну, накосячили пацаны…
– А при том, – не дал закончить ему Артем, – что на работу вы пойдете именно группой. И привыкайте к тому, что за «косяк» одного отвечать придется всем. Вполне возможно, что собственной жизнью. Вопросы есть?
– Никак нет, – вразнобой и очень уныло отозвалась троица.
– Тогда поехали.
Но перед тем, как запустить двигатель, Артем приподнял рукав куртки и взглянул на светящиеся стрелки часов. «Уже пора бы…» – подумал он и невольно прислушался. Хотя взрыв небольшого заряда, установленного им на рулевую тягу «Мерседеса», вряд ли был бы здесь слышен…
Выбираясь из балки, Артем был озадачен уже совсем другим: как же нелегко будет обучить этих гордых, самолюбивых и эмоциональных ребят самому главному солдатскому умению – точно, быстро и безоговорочно выполнять полученные приказы.
Глава 12
Примерно в то самое время, когда Артем смотрел на часы, черный «Мерседес» летел по горной дороге.
Несмотря на темноту, скорость автомобиля была за «сотку». И дело даже не в том, что Гоги спешил. Он – как, наверное, и всякий другой кавказец, – просто не умел ездить медленно. И плевать на плохую видимость и извилистую, завивающуюся серпантином дорогу. Когда под тобой один из самых лучших в мире автомобилей, а сам ты уверен в своем водительском мастерстве, на многое можно плевать.
Шум двигателя в салоне практически не слышен, перемигиваются разноцветные лампочки на приборной панели, за окнами пролетает рассекаемая надвое ночь… В такие минуты Гоги чувствовал себя пилотом, идущим на запредельной, космической высоте. Музыка – погромче, погромче! Чтобы задавить, заглушить рвущийся наружу отчаянный крик восторга!
