– В общаге секс говорят другим словом.
– Надеюсь, не будешь произносить его вслух? Ты имел секс (о, боже, я говорю, как американец из голливудского фильма!), имел секс с женой Горохова, и если ты посмеешь мне перечить, я сдам тебя и Горохову, и Калашникову! И напишу твоим родителям в Африку!
Анисим рассмеялся. Угрозы его не испугали. Он мечтательно закатил глаза.
– Жена Гороха… О-о-у-у-у, – физиономия его вновь выражала полнейшее удовлетворение жизнью.
Сергей решил не насиловать свои нервы. Аннус таков, какой он есть: увидит деньги – украдет, будет женщина – он с ней совокупится, на него нападут – он убьет. Бянко помрачнел. Кто же тот тип, пытавшийся убить их в переулке? Если бы не Аннус…
Сергей посмотрел на Анисима. Стажер слушал музыку – в его ушах удобно сидели микронаушники, а на коленях покоился МР3-плеер. Анисим смотрел на свои тонкие пальцы, на плеер, на приборную панель машины. Его взгляд плавно переместился на хмурое лицо Сергея.
– Что смотреть? – спросил он.
– Ты помнишь, нас чуть не убили?
– А… подворотня. Бандит. Я говориль тебе тот раз – не кричи, что знаешь о гибель Маранкова!
Сергей поморщился.
– Это не из-за моих криков.
– Твой крики слышаль разные люди. Они боялся, нас хотель убить.
– Почему один раз хотели? Почему после не пытались снова убить?
– Мы убиль бандита. Думают на нас – крутые…
– Господи, куда круче! – Сергей скривился, как от зубной боли, стал внимательно следить за дорогой. Анисим плохой советчик. Ему душу не раскроешь. Его только ругать хорошо, и то без толку!
Бянко знал адрес проживания тещи Навокова, где обитал артист-неудачник, – не раз бывал у него в гостях; потому вел машину коротким путем, через проходные дворы. Остановив авто у серого дома старинной постройки, выключил зажигание.
– Приехали.
– Где мы?
– У Навокова. Помнишь?
– Помню. Толстый и наглый.
– Вот, вот. Надо задать ему пару вопросов, поэтому сходи за водкой; там, за домом продуктовый магазин. Держи деньги.
Анисим повертел в руках тысячную купюру, затем спрятал плеер в карман и спросил:
– Сдача мой?
– На сдачу купишь колбасы, нарезку из копчушек. Закуску.
– А мне что за работа?
– Себе купи бананов!
– Я не любить бананы!
– Купи ананас. Иди. Найдешь меня в квартире номер семьдесят четыре. Вот этот подъезд. Дверь я оставлю приоткрытой, чтобы ты смог войти. Или наберешь номер квартиры на домофоне.
– Понятно, босс.
– Впервые за сегодня слышу разумную фразу!
Проводив взглядом тающего в темноте Аннуса, Сергей включил центральный замок в машине и направился в подъезд. Поднявшись на четвертый этаж, он забарабанил в дверь без номера. Звонить в звонок было бесполезно – из-за двери громыхала ритмичная музыка. Сергей поразился – как теща Навокова позволяла зятю вытворять такие финты!
Бить кулаком в дверь пришлось больше минуты.
Музыка смолкла. Раздался гул шагов, щелкнули два замка, и в возникшем узком промежутке между дверью и косяком из темноты воззрился человеческий глаз. Глаз дважды моргнул редкими ресницами.
– Сережа! – бас принадлежал Навокову.
Щелкнул выключатель – в прихожей загорелся свет. Стало видно все лицо артиста. Он отворил дверь нараспашку и, выражая гостеприимство, указал в глубь квартиры.
– Входи!
Навоков был в белой майке и черном трико с отвислыми коленями. Обшарив взглядом наружность Сергея, Навоков набычился.
– Водка где?
– Не волнуйся. Водку сейчас Анисим принесет. Побежал в ваш магазин.
– Твой негр?
– Мой стажер. Веди к столу.
– Прошу. Лизавета Павловна, Сережа приехал.
У стола хлопотала пожилая дама, повидавшая жизнь, но еще довольно тугая. Как выражался о ней сам Навоков: «Спелая». Теща Навокова (она же его любовница) уже не раз общалась с Сергеем, считала его приятным молодым человеком и к визитам его относилась спокойно.
Пир у Навоковых шел уже не один час; теща, порядочно «подшофе», убирала со стола грязные тарелки и «подновляла» салаты, собирая их вилкой из неряшливых развороченных куч в красивые горки. Она указала на стул с гнутой спинкой:
– Садись, Сережа, сейчас помидоров нарежу, рюмку тебе принесу.
– Спасибо, Елизавета Павловна. По какому поводу праздник?
Журналист уселся за стол на указанный стул. Навоков, пьяно щуря глаза, отмахнулся.
– Гонорар за мультфильм получил.
– Про жука? – усмехнулся Сергей.
Навоков, не уточняя, взял почти пустую бутылку и налил водку в стоявшие на столе рюмки.
– Давай, Серега, выпьем. Эх, водка кончилась. Где негр твой?
– Сейчас придет. Ты садись, поговорим, пока никто не мешает.
Навоков нехотя плюхнулся на диван.
– А… что говорить, видишь, я пьяный.
– Выпьем, еще пьянее будешь. Помнишь, Паша, наш последний разговор?
– На мультстудии?
– А говоришь, пьяный. Мы о Мулатове говорили.
– Я тебе тогда все рассказал.
– Не все.
– Что же?
– У Мулатова был любовник.
– Контенко, сын поэта.
– Нет, Паша, был кто-то другой.
– А-а… Он педик был, петухов менял, как мы перчатки не меняем. Я знал только Контенко.
– Точно?
Навоков пьяно повел рукой перед собой.
– Это мое заднее слово!
– Плохо. Мне уже и водку пить с тобой расхотелось.
– Э… Ты не крути, Серега. Давай, доставай питье. Посидим, поговорим. Может, что вспомню. Дело такое… Сам понимаешь.
Но Сергею не верилось, что Навоков что-то вспомнит.
Пришел Аннус. Стали пить и есть.
Теща Навокова сперва долго удивлялась, что Аннус африканский абориген, потом повела его танцевать, обнимала и говорила одно и то же: «Я никогда не была знакома с представителями вашей расы!» Навоков очень потешался, наблюдая за пьяной тещей и кривляющимся в ее объятиях Анисимом.
Сергей мрачно пил, рассуждая про себя, что найти любовника Мулатова можно будет только через фээсбэшника Волкашина. А он так рассчитывал, что Навоков раскроет ему «инкогнито» человека «икс», ибо Волкашин просто пошлет Сергея на три буквы, и тогда Азаров расправится с Сергеем похлеще первого раза.
С какой стати Волкашину раскрывать душу перед ним, обычным журналистом? Скажет: «Я профессиональный сыскарь, суперсотрудник спецслужбы, а кто ты такой, сявка газетная, чтобы я тебе сдавал свои наработки? Я не могу пока их вычислить, а ты сможешь?!» И ссылки на задание Азарова не помогут. «Азаров тебе велел, ты и крутись! А я в тебя не верю! Я помогу своим друзьям, а не ты!» Еще и гадость какую-нибудь сделает.
