Мостовой молчал.
– Что-то у нас с тобой, бать, базар никак не клеится?
– Какой базар, блин. Шел бы ты уже, а?
– Вот сразу вижу портупею! – радостно гоготнул хмырь. – Майор, да? Или старлей? Ну, на полкана ты совсем не тянешь. Тут уж извини, батянь.
Из угла послышался звонкий стук отодвигаемых по бетону металлических стульев, и Мостовой моментально понял, что ситуация вот-вот усугубится. Бросил на прилавок крупную купюру, бормотнув «сдачи не надо», и подхватил пакеты с покупками.
– Давай помогу, – дернулся хмырь и тут же цепко ухватил его за кисть правой руки. Мостовой разжал ладони, и пакеты шваркнулись на пол. Резко пошел на разворот, одновременно перехватывая и выворачивая кисть противника. Ноги мужика оторвались от земли, и, описав в воздухе кривую дугу, он звучно приложился спиной к бетону. Звучно утробно крякнул и затих, не делая никаких попыток подняться.
Продавщица, тоненько визгнув, метнулась в подсобку. А через пару мгновений Мостовой услышал, как она громко кричит в телефонную трубку, сообщая о происходящем в милицию.
Мостовой отступил к стене. Принял оборонительную стойку, внимательно отслеживая каждое движение неторопливо приближающихся к нему ханыг. Они подбирались к цели молча. Не орали, не понтовали, как мелкая неразумная шелупонь. Чувствовалось, что мужики с опытом. Они твердо знают, как добиться того, что им нужно, а потому считают неразумным тратить время и нервные клетки на пустопорожнюю говорильню.
Тому, что находился по левую руку от него, на вид было около сорока. Невысокого роста, кряжистый, почти без шеи и с плотно прижатыми к черепу острыми ушами. Подходя, он неторопливо, с форсом, стянул куртку и отбросил ее в сторону. Несколько раз, разминая мышцы, передернул мощными плечами. Второй был помоложе, поуже в кости, но гораздо более высокого роста. Сильно сутулясь, он хищно щурился, сжимая в левой повисшей вдоль туловища руке прихваченную со стола пустую водочную бутылку.
Силы, естественно, были не равны, но Мостовой понимал, что время работает против него. Дожидаться приезда милиции он не мог. Это было чревато самыми непредсказуемыми и нежелательными последствиями. Поэтому как только наступавшие приблизились к нему на расстояние непосредственного контакта, он первым вступил в драку. Сделав обманное движение влево, тут же развернулся всем корпусом и носком правой ноги ударил по лодыжке молодого хмыря. Сутулый уронил бутылку и резво скукожился. Но Мостовой не успел вовремя уйти с места атаки и сгруппироваться, а потому пропустил от второго нападавшего очень чувствительный хук в челюсть. Его повело в сторону. Он упал на колено. Вяло перехватил летящий в голову ботинок. Изо всех сил оттолкнул его от себя и, шумно переводя дух, поднялся на карачки. Но не успел как следует разогнуть спину. Тут же был снова сбит на пол – в столовую ворвался милицейский наряд. Его скрутили, закрыли в наручники, подтащили волоком к окну и грубо припечатали спиной к рифленой чугунной батарее.
– Ну, давай, рассказывай, – забыв представиться, добродушно улыбнулся молодой парняга в синем форменном комбинезоне пэпээсника
[36]
, без знаков различия. – Что не поделили?
Андрей потрогал языком передние зубы и скривился от боли.
– Давай, давай, не тормози, – поторопил сотрудник милиции.
– Да нечего рассказывать, через силу выдавил Мостовой. – Сами навязались…
– Так было дело? – не спуская блаженной улыбки с лица, обратился пэпээсник к переминающейся в сторонке продавщице.
– Нет, – скромно потупилась красотка. – Он первый начал. Сам влез. Никто его не трогал.
Мостовой посмотрел на нее с укором и устало вздохнул. Крыть ему действительно было нечем.
– Так и было, командир, – вклинился в разговор коренастый коротышка, засветивший Мостовому в скулу. – Этот порч
[37]
нахальный сходу на нас буром попер. Да и вообще. Только вошел, так сразу начал у бабы под носом своим ячменем
[38]
махать. Мол, у меня филок
[39]
там – немеряно. Я за тебя башляю, типа. Бля, буду.
– Склонял ее, что ли? – явно включил дуру пэпээсник.
– А то…
– И что дальше?
– Ну, мы ему чисто на словах предъяву кинули – что, мол, дядя, ты на клевую рыбинку
[40]
наехал? А этот черт – сразу в кипиш!
– Ладно, – скорчил кривую рожицу пэпээсник. – Документы есть?
Документы, оказалось, были у всех троих пострадавших. «Странная предусмотрительность, – про себя отметил Андрей. – Хотя, может быть, это и оправдано, в их-то положении? Зечье-то – тертое!» Начальник перелистал паспорта, сложил их стопочкой, повертел в руках и после небольшой заминки вернул их владельцам, чем очень удивил Мостового.
– Заявление сейчас писать будете? – спросил пэпээсник, снова обращаясь к коренастому правдолюбцу.
– Да мы, вообще-то… не в претензии, – растерянно пробормотал тот.
– Тогда хорошо, – с довольным видом подобрался командир, – завтра все трое к нам в отдел заглянете. – Сказал и не назвал при этом ни времени, ни номера кабинета. Это было уже слишком! И Мостовой заерзал на месте, мучаясь от самых скверных предположений.
– Так мы хиляем?
[41]
– спросил коренастый, переглянувшись со своими друганами.
– Валите.
– Ну, у тебя паспорта, конечно, нет? – ухмыльнулся пэпээсник, проводив беззлобным взглядом бочком скользящих к выходу ханыг.
– Нет, – отвернулся Мостовой.
– Добро, – удовлетворенно хмыкнул «командир». – Тогда что? Грузим его, мужики. В отделе разберемся.
– А мне что? – негромко, конфузясь, напомнила о себе продавщица.
– В смысле?
– Мне тоже надо завтра?
Пэпээсник нахмурил лоб, подумал мал-мал и снова разулыбился. Мазнул по Мостовому шкодливыми веселыми глазами:
– Пока не надо. Посмотрим, как этот озабоченный браток себя вести будет.
У Мостового просто отлегло от сердца. «И то ладно, – подумал он, поднимаясь на ноги. – Могло быть и гораздо хуже. Уже было».
САЗОНОВ
Мостового как наиболее вероятного фигуранта взял на себя. Комову поручил тщательно отрабатывать по списку всех других потенциальных кандидатов в народные мстители.
«И все-таки, если это – месть, – упорно двигаясь по замкнутому кругу, напряженно размышлял Андрей Степанович, – зачем такой изощренный и трудновыполнимый способ? Может быть, в нем и заключен некий скрытый смысл? Но тогда просто напрашивается вывод, что эта месть имеет целью покарать за какие-то давние преступления именно на сексуальной почве. Вполне вероятно, но… вовсе не обязательно. Совсем не факт. Ведь здесь же, как сразу же бросилось в глаза, прослеживается, лежит на поверхности горячее желание лишить Сукоткина самой главной радости в его подлой животной житухе. Отравить этому скоту все его дальнейшее существование. Унизить до крайности. Низвести до самого позорного положения в бандитской шобле. Сделать так, чтобы каждая сопливая блатная шелупонь об него теперь просто ноги вытирала. И все же сам по себе способ уж очень странный. Неадекватный. Специфический. Для того чтобы на такое решиться – мало даже самой лютой неутоленной злости. Надо перед этим себя каким-то образом внутренне оправдать, найти какие-то неоспоримые твердые аргументы, предполагающие такую изощренную и низкую жестокость. А это – процесс нескорый. Это времени потребует. Спонтанно на такое не решишься. Значит, задумал все это давно. Тщательно подготовился. И выбор его, значит, тоже не случаен. Не просто же так пальцем тыкнул в одного из этих отмороженных уродов? Есть, непременно есть у них где-то в прошлом какая-то пока непонятная точка пересечения. Обязательно есть. Просто не может не быть».
