– О! Гаврилыч! Слышишь? «Губит людей не пиво». Золотые слова! Прямо в тему. Ты давай не стесняйся! Рыбка отменная, моя теща сама сушила...
– А ты сам ловил, да?.. Эх, а что еще делать? Блин дырявый! Я еще никогда в таких условиях не работал: ни тебе телевизора, ни сортира нормального... А плитка-то, плитка! На какой только помойке такую нашли? Вон провод совсем истерся, того и гляди, загорится.
– По всему видать, хозяева жадные донельзя... Давай, Гаврилыч! Будем!
Сторожа пили пиво, не замечая, что в окошко за ними давно наблюдают внимательные глаза Владимира. Бутылка быстро опустела, а вскоре Толяна потянуло «отлить». Он вышел из сторожки и направился к деревянному щелястому ящику, называемому туалетом и стоящему в самом углу стройплощадки. Гаврилыч с умилением слушал задушевные песни шестидесятых и дожевывал рыбий хвост. Вдруг он спохватился, что его напарника что-то долго нет. Он выглянул из сторожки и посмотрел в сторону туалета.
– Толян! Ты чего там так долго? Приспичило тебе, что ли?
– Да не приспичило... Мне что-то плохо стало... Ты иди сюда, помоги мне...
– Вот еще! Чем помочь-то? Покакать за тебя? Или задницу твою над дыркой подержать?
– Говорю же, плохо мне, – донеслось из туалета со стоном, – я сейчас сознание потеряю...
– Что за черт! Сознание он потеряет, мать твою, – выругался Гаврилыч, но тем не менее нетвердой походкой направился к туалету.
Он распахнул его дверь и с удивлением обнаружил, что сортир пуст.
– Толян! – позвал Гаврилыч. – Ты где?
В этот момент мужчина почувствовал сильный удар сзади в область шеи и отключился...
Глава 7
Очнувшись, Гаврилыч удивленно посмотрел по сторонам. Соображал он туго, но понял одно: он лежит в какой-то избушке, на деревянном полу, связанный. Приподняв голову, мужчина попытался осмотреться. Рядом лежал такой же связанный Толян.
– Эй, ты, любитель пива! Черт бы тебя побрал! – позвал Гаврилыч напарника.
Тот не шевелился.
– Толян! Да ты никак помер? – ахнул Гаврилыч.
– Не дождешься... – промямлил в ответ Толян, едва ворочавший языком.
– Фу, ты, черт! Жив, слава богу! Ты тоже связан?
Толян медленно повернул голову и посмотрел на своего напарника.
– Связали, сволочи! Только сначала по башке чем-то треснули...
– А меня по шее... Теперь болит, зараза...
– Что делать-то будем?
– Откуда я знаю?! Давай попробуем развязаться, что ли...
– Как?
– Каком! А все из-за тебя, алкаш!
– Это чо-то я алкаш? – обиделся Толян.
– А то-то! Все из-за пива твоего поганого!
– Так если оно поганое, на хрена ты его пил?
– Ладно, чего теперь выяснять-то? Давай развязываться. Попробуй как-нибудь подползти ко мне задом...
– Чего?!
– Задом, говорю, ко мне подползи, чтобы я тебе руки зубами развязал, придурок!
– Сам придурок!.. Ну, вот, смотри, ползу, как могу... Достаешь?
– Нет. Ближе... Теперь ниже... Все, застынь!
Гаврилыч принялся грызть зубами веревку, которой были связаны руки Толяна.
– Шибче грызи! Так мы до второго пришествия не освободимся, – ворчал любитель пива.
– Ты мне еще покомандуй, Толян! Сам попробуй веревку грызть, узнаешь... Она ж, зараза, крепкая, а у меня три с половиной зуба во рту осталось. Может, ты попробуешь мою перегрызть?
– Не, я точно не смогу: у меня все зубы не того... Шатаются и болят, заразы. Так что вся надежда на тебя, Гаврилыч. Развяжи меня, а потом я тебя.
– Нет, похоже, и я не смогу, Толян: не поддается веревка. Неужели так и помрем здесь?..
А в это время Владимир и Кирилл сидели в доме Арсения Матвеевича. Татьяна Семеновна накрыла на стол, налила гостям горячих щей, нарезала большими ломтями домашний, вкусно пахнувший хлеб.
– Сметанки вот кладите, сметана своя, свежая, – потчевала хозяйка.
– Положим, положим, спасибо...
Уговаривать гостей не пришлось, все принялись усердно работать ложками.
– А нам ведь, ребята, городское начальство велело выбираться отсюда подобру-поздорову в трехдневный срок, – сказал Арсений Матвеевич.
– Мы в курсе, – кивнул Владимир.
– А а... Дарёнка сказала? Ну, вот так-то, ешкина вошь! Что же нам теперь делать?
– А что же участковый ваш? – поинтересовался Владимир. – Он же понимает, что это произвол и беззаконие!
– А что он сделает, участковый-то? Он сам – человек подневольный. Ему дали сверху команду, он и того... помалкивает. Он же не попрет против своих!
– Ну, тогда так, – ответил Владимир, – живите, как жили, а мы все уладим...
– Это как же вы уладите? – спросила Татьяна Семеновна с сомнением.
– Мать, ты забываешь, что они – люди военные, у них свои тайны, тоже военные. Я правильно говорю, Володь? – Арсений Матвеевич посмотрел на молодых людей с надеждой.
– Правильно.
– А вот мне показалось, что недавно на стройплощадке вроде как машина урчала и еще какой-то грохот слышался. – Хозяин обвел гостей вопрошающим взглядом.
– А это, Арсений Матвеевич, сторожа в спешке покидали свое рабочее место, – с самым невинным видом сказал Кирилл.
– Как это? – опешили хозяева.
– А так: сторожа сбежали, как самые подлые дезертиры, а какие-то несознательные товарищи взяли да и сломали забор. Просто растащили его по кускам! – пояснил Владимир с притворным возмущением и подмигнул Арсению Матвеевичу.
– Вот, мать, видала, что творится, ешкина вошь? – подыгрывая гостю, с таким же притворным негодованием спросил хозяин супругу.
Та только покачала головой, правда, улыбка все равно скользнула по ее губам.
– Да уж, – вздохнул Владимир, – так что теперь кому-то придется заново ставить забор. Только я вот что думаю: завтра воскресенье, рабочих на стройке не будет... Как бы дубровинские не набежали да не растащили остатки кирпича, ведра, лопаты, мешки с цементом... Собирай все это потом по дворам! Вы, хуторяне, понятное дело, люди сознательные, вы такими вещами заниматься не будете, а вот дубровинские...
Владимир многозначительно посмотрел на Арсения Матвеевича. Тот кивнул головой, мол, все понял, что ж тут такого? Дело обычное.
Некоторое время все ели молча. Потом, когда уже пили чай, Владимир посмотрел на часы:
– О! Половина четвертого утра. Припозднились мы с ужином-то... Даже непонятно: это еще ужин или уже завтрак?
