– Осиновые колы вбивают в вампиров, – попытался пошутить и поправить полковника Василков.
– Ты мне его найди, вампира этого! – заорал полковник.
Андрей Литовченко в институт не поступил. Точнее, не стал поступать, потому что ушел прямо со второго экзамена. Объяснить этого не могла ни его мать, Зинаида Ивановна, ни преподаватели из экзаменационной комиссии. Могли, наверное, его друзья, его девушка Ирина, которые стали замечать, что после армии с Андреем иногда творится что-то странное. Мог объяснить и сам Андрей, но только он-то в последнее время никому ничего и не объяснял.
В этом и была его странность, которую он приобрел неизвестно где. Наверное, в армии. Был Андрей Литовченко общительным нормальным парнем, но вдруг иногда на него стало находить странное состояние, когда он неожиданно замыкался в себе, замолкал. Пытаться растормошить его в эти минуты было делом бесполезным. Он ни на кого не реагировал, потом вставал и уходил. Скоро приятели и Ирина привыкли, поняли, что Андрею иногда нужно побыть одному, отмолчаться, а потом у него все пройдет.
Сначала друзья, потом Зинаида Ивановна пытались добиться ответов от Ирины. Может, она знает, может, он ей рассказывал что-то, может, это что-то случилось с ним в армии? А оно именно там и случилось. Просто в разговорах никто из приятелей не замечал, на какие слова, фразы, спонтанно возникшие темы проявлялась эта странная реакция Андрея. Но проявлялась она не сразу. Он пытался бороться, брать себя в руки, но надолго его борьбы не хватало, и наваливалось оно – мучительное, давящее, изматывающее чувство. Никто, кроме Андрея, не знал, что в эти минуты он просто не мог разговаривать, смотреть на людей.
Это началось спустя полгода, как он попал в часть, в дивизионные склады. Для учета и движения запасов здесь уже несколько лет использовали компьютеры, и Андрея, как специалиста по цифровой технике, естественно, направили служить именно сюда. И, естественно, в какой-то момент, что называется, на нем «свет клином сошелся». Сначала начали подкатываться прапорщики с уговорами, где и что подправить, чтобы потерялись некоторые объемы продуктов питания, обмундирования, хозяйственного инвентаря. Много чего хранилось на складах такого, что имело реальную цену за пределами части и не менее реальный спрос.
Следом за ними на Андрея стали наседать его сослуживцы-солдаты. Сначала шуточками, подначками, потом разговорами по душам, пытаясь убедить, что он выгоды своей не видит. Потом пытались оказать давление, но бить боялись, знали о личном расположении к Андрею заместителя командира части. А позже выяснилось, что именно этот подполковник и был самым главным инициатором обработки солдата.
С ним у Андрея состоялся разговор, в котором тот пытался убедить его, склонить к участию в воровстве, потому что без Андрея сделать это было сложновато. И в процессе этого разговора как-то само собой вскрылся весь масштаб воровства со складов. Именно аргументы подполковника и навели Андрея на такие мысли и выводы. Это было шокирующее понимание, убийственная информация для парня, считавшего с самого детства, что армия – это защита государства, что военные – самые мужественные, самые сильные, что люди, облеченные властью, будь то генералы, полковники и майоры, будь то чиновники из местной администрации, из Москвы, – это всегда закон, справедливость. Может, виной было воспитание матери, которая растила его без отца, может, так мозги были у парня устроены. И крушение идеалов стало для Андрея страшным испытанием. Оно отразилось на его психике, потому что редкий человек спокойно переживет, убедившись, что белого цвета не существует в природе, что он таким только кажется, а на самом деле он угольно-черный или грязно-серый. Иногда тошнотворно-красный, с синюшным оттенком.
Всего за пару месяцев Андрей узнал о мире гораздо больше, чем за девятнадцать предыдущих лет. Окружающий мир вдруг распахнул перед ним свои объятия, и он увидел все его мерзкое, гнусное нутро в полной красе… Это был шок! Оказалось, что воровали все, что самые высокие чины, вплоть до генералов, были воры, что чиновники из районной и областной администрации, где располагалась часть, все приложили руку, все были причастны, и даже местную полицию использовали для этих же целей, чтобы прикрыть, придать видимость законности. Когда вслед за проверяющим из Москвы генералом выехали два «КамАЗа», доверху груженные материальными ценностями, Андрей лишился последних иллюзий. Да еще оказалось, что новенькие «КамАЗы» ушли в Москву как списанные.
Бить Андрея уже пробовали, и не раз. Кончилось тем, что он оказался в госпитале. Там избитый солдат хотел рассказать, кто и за что его избил сейчас и избивал долгое время, но кто-то из начальства сообразил, что от неугодного солдатика лучше избавиться, чем безрезультатно тратить на него столько времени, и его перевели в какое-то другое подразделение, где он света белого за забором больше не видел.
Оставшееся время службы прошло как тень. Потом Андрей уволился в запас, собрался поступить в институт. И все было бы хорошо, если бы он и здесь не столкнулся с теми же явлениями, что и в армии. Продажа результатов экзаменов, взяточничество. Доценты, профессора, люди, которые для него были чем-то недосягаемым, светлым, почти богами, оказались такими же ворами, проходимцами, как и обычные смертные. И он в какой-то момент, когда услышал, что соседу-абитуриенту не велено ставить двойку, встал и ушел прямо с экзамена. После этого у него и начались приступы молчания и замкнутости. Точнее, обострились. Нечто подобное началось еще в армии, но теперь это приобрело маниакальную форму, теперь он даже не мог себя контролировать.
А потом случилась беда другая. Как-то Андрей встретил Ирину у подъезда, и они пошли в кафе посидеть немного с приятелями, поесть мороженого. Ирина все время поглядывала на часы. Андрей отлучился ненадолго в туалет, а когда возвращался, то увидел, что в кафе возникла потасовка. Чуть позже он узнал, что какой-то тип хотел незаметно стащить сумочку у Ирины, и это ему удалось, хотя один из приятелей бросился за вором. Он увидел, как чужой парень схватил сумочку, и бросился следом, спасти сумочку не успел. Беда была в том, что в сумочке у Ирины находилась приличная сумма денег – пятьдесят тысяч рублей, которые она везла матери на работу для возврата долга. А еще там лежала коробочка с серьгами подруги. Серьги были дорогие и тянули тысяч на пять.
Когда у Ирины улеглась истерика и стенания по поводу того, что она не послушалась матери и пошла с такими деньгами в кафе с приятелями и что в одной сумочке у нее сегодня были и фактически чужие деньги, и чужие дорогие серьги, стали вызывать полицию. Только полицейские не посчитали ее поступок девичьей небрежностью. Они посчитали, что существует определенный злой умысел, что некто воспользовался ситуацией и привлек тайных дружков для кражи. И этот некто, естественно, Андрей Литовченко. Ведь он знал о содержимом сумки, он вызвался проводить Ирину и охранять ее, ему удобнее всего было подготовить пару приятелей для кражи.
В отделе полиции Андрея бить начали не сразу. Сначала его пытались сломить обидными и унизительными тычками в спину, в бока, криками, оскорблениями и всякими короткими фразами. Эти выкрики прямо в уши были о том, что Андрея уже раскусили, что это он организовал ограбление, а теперь от него требуется назвать сообщников, подписать чистосердечное признание.
