– Мне рассказали, что однажды Гургенидзе вошел в номер
генерала Аситашвили и заявил, что ненавидит «услужливых американцев». Не думаю,
что он имел в виду услужливого официанта или любезного портье. Скорее генерал
говорил о типах вроде Брэтта Вейднера.
– Вам и это сообщили? – вздохнул Чхиквадзе. – Все верно.
Вейднер начал искать нас, едва мы прибыли в Америку. Он все время пытался
встретиться с генералом, но мы ему не давали разрешения. Он нам постоянно
звонил и однажды все-таки встретился с нами на приеме. Вот тогда генерал и
разозлился. А тут еще Аситашвили, которого подгоняли американцы… Нужно было
видеть, как нервничал Гургенидзе!
– Поэтому вы и поспорили с помощником Аситашвили? – спросил
Дронго.
– Вам и об этом тоже известно? – Чхиквадзе шумно выдохнул. –
А вы хорошо поработали, господин Дронго! У меня действительно был конфликт с
помощником Аситашвили. Только мы не поспорили, а поругались. Они решили, что
могут над нами издеваться. Аситашвили торопили американцы, а его помощник
рассказывал всем о нашей нерасторопности и медлительности, из-за которых может
сорваться подписание договора.
– Все было так серьезно? Гургенидзе не хотел подписывать
документов?
– Генерал поехал туда, чтобы подписать все документы. Но он
настаивал на четкости юридических формулировок. Когда к вам напрашиваются в дом
гости, вы должны знать, сколько они будут в вашем доме, каковы их права и
обязанности. Шалва Александрович говорил, что нельзя стремительно избавляться
от российских баз и так неистово желать создания здесь баз американских. Да,
нельзя постоянно зависеть от «большого брата», любил говорить генерал, но
нельзя и ссориться с одной стороной в угоду другой. Рискованно все время
дразнить русских, тем более приглашая сюда американцев.
– Не уверен, что все ваши политики и генералы думают так же,
– в сердцах произнес Дронго.
– Не думают, потому что им все равно, – согласился
Чхиквадзе, – а Шалва Александрович все принимал слишком близко к сердцу.
– Как вы думаете, он мог сам застрелиться?
– Нет, не мог, – гневно отрезал Чхиквадзе. – Но он мог не
выдержать такого давления со всех сторон. Вы знаете, как его доводили? Он был
очень гордый человек. Один раз уже подавал заявление об отставке. Ушел
преподавать в университете. Но потом вернулся, когда его попросили. Какой человек
был, вы даже себе представить не можете! Сколько у него было друзей по всей
республике! И даже в Москве, в других городах…
– Вы знали его друга генерала Кудрявцева?
– Конечно, знал. Очень представительный мужчина. Приезжал к
нам, мы его встречали. Вы бы слышали, как он говорил о нашем генерале! Клянусь,
я сам убил бы тех, кто доводил генерала до такого состояния, кто над ним все
время издевался.
– Вы можете назвать их имена?
– Журналисты разные писали о нем всякие гадости. Называли
его «русским шпионом», когда он говорил, что маленьким государствам нужно
помнить о балансе отношений с большими державами. Обзывали его «политической
черепахой», которая движется к цели медленным шагом. Ругали его, высмеивали…
– По рассказам близких генерал не выглядел сентиментальным
или ранимым человеком.
– Он все скрывал. Никогда и никому не говорил о своих
проблемах. – Чхиквадзе огорченно махнул рукой. Было заметно, что он сильно
переживает смерть дорогого ему человека.
– Вы знаете о смерти полковника Джибладзе? – спросил Дронго.
– Об этом написали все наши газеты.
– Как вы думаете, убийство Гургенидзе и взрыв машины
Джибладзе как-то связаны друг с другом?
– Наверно, связаны, но я ничего не могу сказать определенно.
С Джибладзе я не был так хорошо знаком, как с генералом Гургенидзе.
– А он очень хорошо о вас отзывался. Рассказывал мне, что вы
один из самых храбрых офицеров в полиции, о двух ваших ранениях.
– Возможно, он знал меня лучше, чем я его, – невозмутимо
отозвался Чхиквадзе.
Дронго посмотрел на часы. Было уже довольно поздно. Он
поднялся со своего места.
– Спасибо, господин Чхиквадзе. Вы мне очень помогли.
Офицер недоуменно посмотрел на него и, поднявшись, пожал ему
руку. Затем, пробормотав слова прощания, вышел из гостиной. Дронго остался
один. Несколько минут он обдумывал все сказанное ему помощником генерала
Гургенидзе. Затем достал свой мобильный телефон и набрал номер Нодара.
– У меня к вам просьба, – торопливо проговорил он,
соединившись с ним, – пожалуйста, сделайте для меня до завтра список номеров
телефонов, по которым генерал Гургенидзе говорил в день своей гибели. Мне нужны
все, кто ему звонил и кому звонил он сам. Если такое возможно, конечно.
– Постараюсь, – мрачно пообещал Нодар, – завтра эту информацию
вам привезет Тамара.
– А почему я не видел ее сегодня?
– Она работает с документами Гургенидзе, – ответил Нодар. –
У меня не так много людей, господин Дронго, чтобы прикреплять к вам сразу
несколько офицеров.
– Спасибо. Учту ваше замечание на последующие несколько
дней. А, кстати, как успехи у сотрудников ФБР?
– Какие у них могут быть успехи? Они отправили на
лабораторный анализ образцы металла от машины Джибладзе, проверяют балкон в
квартире генерала Гургенидзе. Одним словом, работают по прежним канонам, больше
полагаясь на науку и опыт, чем на собственную голову и умение мыслить. Впрочем,
это беда касается и всех нас.
– Пожалуйста, не забудьте про список телефонов, – напомнил
Дронго, – и еще мне нужны все разговоры господина Чхиквадзе. В день убийства
его шефа.
Глава 16
Утром он еще спал, когда услышал шум подъехавшей машины.
Дронго открыл глаза, ожидая, кто именно войдет в дом. И услышал характерный
стук женских каблучков. Тамара поднималась по лестнице. Он вскочил с кровати и
успел натянуть брюки, когда она вошла в спальню.
– Доброе утро. – Подойдя, Тамара поцеловала его в щеку, как
старая знакомая.
Верный своим принципам, Дронго ответил на дружеский поцелуй
таким же поцелуем. Второй раз он никогда не настаивал.
Тамара, очевидно, почувствовала его настроение и
усмехнулась.
– Я привезла тебе запись всех телефонных разговоров
Гургенидзе в день убийства, – показала она на листы бумаги.
Дронго схватил их и начал быстро просматривать, забыв, что
не надел рубашку. Через несколько минут, подняв голову, улыбнулся.
– В принципе, все верно, – заявил он. – Представляешь, я
получил подтверждение почти всем выводам, которые успел сделать за эти дни.
Осталось только уточнить некоторые детали.
