«Подожди, расколю я тебя, сучонок, и не таких еще сопляков по этапу пускали. Пойдешь обратно баланду хлебать да небо в клеточку наблюдать. Там твое место. Как говорится, каждый сверчок знай свой шесток. – Кровь закипала в венах полицейского от жажды мести. На носу повышение, батя-прокурор сам недавно намекал, а тут какой-то выскочка собирается все испортить. Зиганшин аж заерзал на кресле от нетерпения. – Стоп, спокойствие – остановил он себя, – сейчас главное – сохранять голову холодной, не горячиться».
Михаил поднялся, постоял, молча обвел взглядом партер, балконы. Вспомнил, как еще школьником они сидели на заднем ряду с пацанами и тайком от училки, организовавшей для класса культпоход, распивали пиво. Однажды даже принесли бутылку водки и, напившись, начали бросаться огрызками в передние ряды. Люди громко возмущались, непонятно откуда выбежали дежурные тетеньки и вытолкали пьяную компанию за двери. Тогда ему крепко досталось от родителей – как-никак уважаемая в городе семья, а сынок ведет себя как заядлый хулиган.
Следователь перевел взгляд на сцену: одну из ролей репетировал тот самый, похожий на звезду отечественного кино, актер, про которого рассказывал Порубов.
Он подошел к режиссеру, громко кашлянул и развернул у него перед носом удостоверение:
– Здравствуйте, я из полиции.
– Добрый день, чем обязан? – настороженно взглянул на гостя режиссер, посмотрел на корочку и протянул руку.
– Мне нужно поговорить вот с этим, худым, – ткнул пальцем на парня с бородкой Михаил.
– Раз надо, значит, надо. – Мужчина обернулся к сцене и крикнул: – Перерыв – пятнадцать минут! Колосов, подойди сюда.
Актеры мигом исчезли за кулисами на незапланированный перекур. Колосов не спеша подошел к краю сцены и соскочил вниз.
– Тут человек из полиции, хочет задать тебе пару вопросов. Знакомьтесь, Николай Колосов. – Режиссер представил их друг другу и тут же ретировался в сторонку, зарывшись в чтение вороха каких-то бумаг.
– Николай, – бодро протянул следователю руку молодой и статный служитель Мельпомены.
– Старший оперуполномоченный уголовного розыска Зиганшин, – махнул перед носом актера служебной корочкой опер.
– Ого! Я так понимаю, что-то серьезное произошло. Может, пройдем в буфет? Там атмосфера более располагающая. – Актер жестом пригласил следователя к выходу.
Знакомая уже буфетчица встретила их улыбкой.
– Вы что будете? Угощаю, – достал из кармана кошелек Николай.
– Здесь есть хороший коньяк?
– Валечка, коньячку нам, два по сто. – Актер положил на стойку купюру, взял бокалы, и они сели за дальний столик.
– Перейду сразу к делу. Вы, наверное, слышали про ограбление в ювелирном салоне. – Зиганшин сделал небольшой глоток, поморщился и внимательным цепким взглядом впился в глаза собеседнику.
– А как же, в каждой районной газете на первой полосе, все каналы раструбили. Куда ни глянь – «Ограбление года», «Ограбление десятилетия».
– Вчера у вас шел спектакль, в котором вы играли главную роль. – Михаил смотрел на актера с таким загадочным прищуром, что тому сразу стало не по себе. Однако довольно быстро он взял себя в руки, ничего противозаконного вроде не совершал, да и в театре на хорошем счету.
– Ну да, – согласно кивнул он. – Если бы вы знали, каких трудов мне стоило ее получить!
– Разговор сейчас не про вас и не про ваши труды. Вспомните, напрягите память, не произошло ли во время спектакля чего-нибудь необычного, из ряда вон выходящего? – Следователь нетерпеливо забарабанил пальцами по крышке стола.
– А при чем тут спектакль? – Лицо актера выражало недоумение.
– При том, что преступник мог быть в зале, – терпеливо объяснил опер.
– Надо же! – Приложив ладонь ко лбу, актер задумался, зашарил глазами по потолку. – Э-э-э… Сейчас подумаю… Есть! Точно! Как я мог забыть! – вскрикнул он, энергично вскинув вверх руку и щелкнув над головой пальцами.
– Ну и… Давай выкладывай, не тяни резину, и так времени в обрез, – резко перешел на «ты» Зиганшин, начиная терять терпение.
– У нас в театре давно такого не было. Я как раз произносил знаменитый монолог: «Быть или не быть – вот в чем вопрос…»
– Ты давай по сути говори, – стиснув зубы, по-змеиному прошипел следователь.
– Так я ведь по сути и говорю. Все в зале затаили дыхание – как-никак гениальнейший монолог всех времен и народов. И вдруг вижу – какая-то девушка на балконе роняет вниз коробку с попкорном. Такой «снегопад» устроила, что человек десять потом до конца спектакля выколупывали эти кукурузные хлопья – кто из-за шиворота, кто из причесок, кто из декольте. Как ее только пустили сюда с этой коробкой! Совсем люди потеряли чувство меры.
Глаза опера засияли победным блеском. Он плотоядно облизнулся, представляя завтрашний допрос. Бинго! Вот оно! Попалась, рыбка! На этот раз с крючка не сорвешься. Ты, Порубов, конечно, хитер и изворотлив, но жизнь еще более непредсказуема и коварна. Из этих рук еще никто не вырывался.
– Спасибо, парень, ты очень помог. Мы позже вызовем тебя для подтверждения показаний. Если что-то еще вспомнится, вот мой телефон. – Михаил протянул актеру визитку, панибратски похлопал по плечу, поспешно пожал руку и покинул театр.
Выбежав на улицу, он обернулся и посмотрел на громаду здания. Эх, все-таки дурное это занятие. А еще искусством называют! Отдали бы лучше помещение под какой-нибудь склад или казино, и то больше пользы было бы. А так – только интеллигентов вшивых плодит.
– Домой! – крикнул он водителю «уазика», со скукой докуривавшему очередную сигарету в ожидании шефа.
Шофер спешно докурил сигарету и заскочил в машину.
– Как успехи, начальник? – мимоходом спросил водила, выворачивая авто с тротуара на проезжую часть.
– Лучше не бывает.
Зиганшин довольно потирал ладони. Удача сама шла к нему в руки. Порубов никак не мог знать про этот инцидент, не находясь на спектакле. А в том, что на спектакле его не было, Зиганшин был уверен с самого начала, даже не имея абсолютно никаких улик и доказательств. Интуиция, как оказалось, его не подвела. В работе полицейского это, можно сказать, самое главное качество. Если нет шестого чувства – делать в органах тебе нечего, можешь рассчитывать разве что на место гаишника.
Придя домой, Михаил почувствовал, что устал за этот день как собака. Ноги отваливались от постоянной беготни, а голова раскалывалась от непривычно большого количества мыслей. Жена, так и не дождавшись прихода мужа, уже мирно спала в кровати, трогательно свернувшись калачиком под одеялом. Он зашел на кухню, перекусил парой бутербродов с колбасой, заботливо оставленных Катей на столе. Закурив перед сном, задумчиво посмотрел в окно – ночь была темной, хоть глаза выколи, разве что редкие фонари освещали пустынные улицы спального района. Где-то вдалеке послышалось завывание «Скорой помощи». Все-таки странно устроен мир. Кто-то сейчас стоит у окна, либо готовится к завтрашнему экзамену, развлекается с подругой на дискотеке, взбирается на вершину горы, купается в океане, объясняется в любви, у кого-то, возможно, доживающего последние минуты, перед глазами пробегает вся его жизнь.
