Потом были звонки от других, не столь высокопоставленных особ и конечно же падких на новости журналистов. И все без исключения задавали один вопрос: как же так? Венейблс отвечал стандартно: «Идет расследование, причины выясняются».
Когда позвонили из французского посольства, инспектор уже знал, что мистер Бриоли потерял управление по причине полной отключки. Ответил послу все той же стандартной заготовкой, заверив на прощание, что лично займется расследованием. О том, что мультимиллионер, прежде чем впечататься в столб, потерял сознание, Венейблс промолчал.
Последние полчаса телефон молчал, и инспектор уже начал поглядывать на него с подозрением. Исчерпался запас друзей и деловых партнеров Антуана Бриоли? Не успел он об этом подумать, как аппарат взорвался назойливой трелью. Венейблс, к собственному удивлению, не скрипнул зубами, без раздражения снял трубку и устало произнес:
— Скотленд-Ярд, старший инспектор Венейблс, слушаю вас.
— Послушай, послушай, Арчи, — раздался на другом конце провода знакомый голос. — Я тебе сейчас такое скажу!
Венейблс с запозданием обнаружил, что звонит внутренний телефон, а городской мирно отдыхает после утренней разминки.
— Прости, Фрэнк, с утра издергали всего, — сказал он старому приятелю Фрэнку Берроузу, работавшему с ним в одном управлении — в отделе криминалистической экспертизы. — Что там у тебя?
Берроуз выдержал интригующую паузу, но и после нее не дал прямого ответа:
— Ты стоишь? Советую присесть.
— Не тяни, Фрэнк, и так нервы на пределе! — взмолился Венейблс, проклиная привычку приятеля окутывать ореолом таинственности и значимости результаты своей работы.
— Знаешь, дорогой Арчи, что мы обнаружили в крови мистера Бриоли? — начал криминалист, прокашлялся и торжественно закончил: — Цикототоксин.
— Чего-чего? — переспросил инспектор.
— Цикототоксин, говорю.
— Что это еще такое?!
— Есть такое чудодейственное средство, помогающее отправить человека на кладбище. Содержится в болиголове водяном, омеге водяной. Нейротоксическое холинолитическое, судорожное действие. Яд, короче.
— Ты уверен, что это именно он?
— Не сомневайся, — ободрил Берроуз. — Зайди, ознакомишься с отчетом.
Криминалист отключился, а Венейблс еще долго сидел с трубкой в руке и устремленным в никуда взглядом. Наличие в крови Бриоли алкоголя эксперты установили сразу же. Но норма его была допустимой, во всяком случае, при такой не спутаешь проезжую часть с пешеходной. А вот присутствие яда, да еще, по уверению Фрэнка Берроуза, очень сильного, было действительно сногсшибающей новостью.
«Что же получается? Миллионера отравили?! — рассуждал инспектор Венейблс. — Кому это, черт возьми, нужно? Он не политик, не криминальный авторитет, он просто чертовски богатый человек…»
Венейблс снял трубку и позвонил криминалисту:
— Фрэнк, расскажи, как он действует.
— Хорошо действует, — как всегда бодрым голосом сообщил Берроуз. — Быстро всасывается из желудочно-кишечного тракта. Начальные симптомы отравления появляются через полтора-два часа, иногда через двадцать — тридцать минут.
— И что дальше?
— Саливация, тошнота, рвота, боль в животе, расширение зрачков, — речитативом пропел Берроуз, — тахикардия, судороги, угнетение дыхания, потеря сознания, коллапс.
— Кошмар… Значит, его могли отравить прямо на этой долбаной светской тусовке?
— Запросто.
— Расчет мог строиться так, что яд подействует, когда Бриоли уже будет в машине? — спросил инспектор. Криминалист ведь не мог знать первичных показаний вдовы миллионера, из которых следовало, что изначальные намерения ее покойного супруга были все же посетить показ, то есть ехать домой он не собирался.
— Кто его знает, — протянул криминалист. — Все зависит от дозы. Ну и от состояния здоровья жертвы, разумеется. Я же сказал, что начальные симптомы могут появиться через полчаса после приема зелья, а могут и через полтора-два.
Венейблс представил, как отреагируют министр и французский посол, когда узнают о действительных причинах смерти Бриоли. Ему стало неуютно, а кабинет, его просторный, чистый кабинет, начал сжиматься до размеров камеры-одиночки, и кресло — превращаться в раскаленную плиту. Венейблс попытался встать, но на плечи как будто свалился двухсоткилограммовый груз. Пальцы, все еще сжимавшие трубку телефона, побелели и, казалось, вот-вот раздавят ее.
Как спасение, попалась на глаза курительная трубка, добрая старая трубка, с которой он распутал не одно дело. А ведь были дела и похлеще этого! Венейблс усилием воли опустил трубку на аппарат и потянулся за своей, курительной. Затем набил ее ароматизированным голландским табаком, раскурил. Эти действия отняли у него последние силы, учащенно, как в предчувствии беды, стучало сердце. Но как только он сделал первые две затяжки и по кабинету поплыли седые пахучие кольца, силы и холодный рассудок вернулись на прежнее место.
«Я что, впал в панику? Да по какому, черт возьми, поводу? — продолжал рассуждать инспектор. — Прошерстить всех, кто был на том чертовом вечере, опросить прислугу, прижать поваров. Я им устрою сладкую богемную жизнь! Напляшутся! А министру позвоню и сообщу о повторных результатах экспертизы сам. Это будет лучше, чем если он узнает о них из других источников».
И Венейблс так и сделал, а после долгого разговора с министром лишь убедился, что поступил правильно. Его похвалили за оперативность и предоставленную информацию. Министр попросил держать его в курсе дела и очень тепло попрощался.
Тугая струя дыма, выпущенная инспектором в потолок, свидетельствовала, что своим докладом и самой беседой он остался доволен.
— Оперативность?! — ухмыльнувшись, сказал он сам себе. — Да я еще и палец о палец не ударил. Будет вам оперативность! А начну я с… Начну, пожалуй, с безутешной вдовы.
7
Утром следующего дня Голованов вернулся на Профсоюзную улицу к семи часам, предполагая, что господин Макаров раньше одиннадцати в субботу не поднимется, но, к его удивлению, черный джип через полчаса бесшумно развернулся перед самым Севиным носом и медленно покатил в сторону центра. Еще больше Голованов удивился, когда они подъехали к Кремлю и «гелентваген», припарковавшись возле Манежа, высадил своих пассажиров. Макаров с лысым охранником вдвоем направились к Боровицкой башне. Там, показав пропуск, они беспрепятственно прошли на территорию Кремля через Троицкие ворота. Голованов, оставив машину возле касс, подошел к курсантам.
— А во сколько пускать начинают? Можно пройти-то, а?
— С десяти экскурсии, — был дан по-военному четкий ответ. — Кассы с полдесятого. — И кивок в сторону соответствующего киоска.
Тут Голованов посторонился, чтобы пропустить женщину, которая тоже показала курсантам пропуск. Затем уже на мосту она надела на голову платок и скрылась за воротами. В церковь идет, понятно. Голованов почесал затылок и посмотрел на часы. Придется подождать.
