— Кутилина и Шаболина, подойдите ко мне.
— Да, Елизавета Аркадьевна. — удивленные девочки подбежали.
— С сегодняшнего дня каждый вечер с семнадцати ноль-ноль у вас дополнительная репетиция. Вероника, в гастрольных списках изменения — ты поедешь с нами. Кроме того, будешь репетировать вместе с Ольгой. Мало ли, вдруг понадобится дублерша. Всякое бывает в дороге. Но ты, Оленька, пожалуйста, не расслабляйся. Ника у нас только для подстраховки.
Вечерние репетиции опять сблизили Ольгу и Веронику. Ни той, ни другой было не привыкать к изнурительному балетному труду, хотя Вероника еще не занималась дополнительно с таким сильным педагогом. Она была уже вполне взрослой девушкой и отчетливо понимала, что действительно это не злой умысел и не заговор враждебных сил, а объективная реальность: у нее не было настоящего таланта. У Шаболиной был. Что же делать? Еще в пятилетнем возрасте Вероника решила, что станет настоящей балетной примой. Будет танцевать принцессу Аврору в «Спящей красавице» и Одетту в «Лебедином озере». Поклонники будут ей рукоплескать, дарить цветы и даже драгоценности. Кшесинской же дарили. Чем она хуже? Теперь никто не разберется, почему Матильда Феликсовна была столь популярной в свое время — из-за того, что первая из русских балерин освоила виртуозную технику итальянок, или потому, что выбирала в любовники исключительно членов царской семьи. Да, именно так. Поклонников должно быть не просто много, они должны быть богатыми и влиятельными людьми. Высоких чувств хватает на сцене — умирающие лебеди, бесплотные виллисы. В жизни нужно думать не о любви, а о своей выгоде.
9
В Токио во время гастролей все девочки старались разбежаться стайками по городу, чтобы купить на выданные им командировочные сувениры для родственников и модную одежду для себя. Шаболина и Кутилина по-прежнему все свободное время проводили на дополнительных репетициях. Елизавета Аркадьевна даже преисполнилась к Кутилиной некоторого уважения. Девочка была очень упорная. Шаболина же, как и все талантливые люди, напротив, отличалась повышенной нервной возбудимостью и была весьма уязвима в эмоциональном отношении. Несмотря на свой яркий талант, постоянно в себе сомневалась. Вероника тоже заметила эту психологическую особенность своей подруги и поспешила ею воспользоваться.
— Ника, посмотри, мне кажется, я располнела, — задумчиво рассматривая себя в зеркало, поведала Шаболина.
— С чего вдруг? Мы же занимаемся в два раза больше остальных, а ешь ты как обычно.
— Я на этой неделе по вечерам японской лапши быстрорастворимой часто перехватывала.
— Думаешь, это очень калорийно?
— Ну в любом случае лучше не наедаться, — задумчиво протянула Ольга.
— Так пойдем взвесимся. У девчонок же есть весы напольные.
— Ой, Ника, я боюсь.
— Чего бояться-то? Взвесишься, увидишь граммов двести лишних — денек поголодаешь — и порядок. Пойдем.
— Я не смогу посмотреть вниз, чтобы увидеть, что весы показывают.
— Да не дрейфь. Голову вверх поднимешь, глаза зажмуришь — а я тебе цифру назову.
— Ну давай попробуем.
Когда Ольга встала на весы, зажмурив глаза, Вероника увидела, что та, скорее, наоборот, похудела от постоянного нервного напряжения и интенсивных занятий у станка. На секунду замешкавшись, она спросила Ольгу испуганным голосом:
— Ой, Оль, похоже, ты была права. Хм… Тебе вес твой говорить?
— Нет, не надо! Хотя ты на бумажке запиши, а когда я созрею — ты мне ее отдашь. Например, перед ужином.
Вероника не стала церемониться, прибавила к реальному весу подруги килограмм и отдала ей записку.
На следующее утро Ольга встала с темными кругами под глазами. Видимо, не спала всю ночь. Переживала.
— Оленька, ты почему ничего не ешь? — спросила ее за завтраком Елизавета Аркадьевна.
— Не хочется с утра. Я за обедом наверстаю.
Вероника даже не ожидала, что Шаболину можно будет так легко выбить из колеи. Надо было придумать что-то еще, чтобы еще больше вывести солистку из равновесия. А там глядишь, она и выступать не сможет. Разбирая свою косметичку, Вероника обнаружила, что мама по ошибке положила ей пузырек со слабительным. Она взяла телефонную трубку — краткие звонки родственникам в России им разрешали — и набрала номер.
— Мам, как хорошо, что ты дома! Мамуль, тут у меня в косметичке пузырек с лекарством. Пурген называется. Это ты специально мне положила или как?
— Вероничка, девочка, а я ищу этот пузырек! Думала уже, что соседская собака съела. Это слабительное. Ни в коем случае его не принимай, а то будешь в туалет каждые пять минут бегать. Даже лучше выкинь. А я в аптечку новые таблетки куплю.
Днем, на дополнительной репетиции, Елизавета Аркадьевна хвалила Веронику уже не меньше, чем Шаболину.
— Ну девочки, молодцы. Не зря мы с вами трудились. Олечка, тебе надо прийти в чувство. Отдохни вечером как следует. И ты, Вероника, молодчинка. Уже вполне можешь заменять Ольгу. Если бы у нас было больше концертов на этих гастролях, я бы тебя обязательно поставила разочек исполнить эту партию.
Всю ночь Вероника ворочалась, обдумывая слова педагога. Боже мой, от каких дурацких случайностей приходится зависеть. Ну почему, почему нет лишнего концерта, чтобы она, Вероника Кутилина, могла бы исполнить сольную партию? А сейчас уже поздно. Мама не сможет за столь короткое время, да еще на столь большом расстоянии организовать звонок от какого-нибудь большого босса. Да и расписание гастролей за рубежом менять — дело хлопотное. Эти япошки все концерты в план поставили чуть ли не за два года. Выход только один — должно случиться что-нибудь с Шаболиной. Ну почему бы ей не растянуть связку, например? Или перебежать улицу на красный свет, попав под машину? В конце концов, могла бы какой-нибудь нервный срыв себе заработать — вон какая малахольная, слово обидное скажешь — и рассыплется.
В гримерную перед спектаклем они приехали задолго до начала выступления. Времени на грим, разминку, подготовку было предостаточно.
— Ника, я пить ужасно хочу. У тебя нет случайно водички минеральной?
— Сейчас посмотрю.
Вероника раскрыла спортивную сумку. Взяла бутылку с минералкой. И тут ее взгляд остановился на маленьком пузырьке с пургеном. Машинально, словно не осознавая своих движений, она открыла упаковку с таблетками и бросила несколько штук в бокал с минералкой, размешала.
— Вот пей, пожалуйста. Ничего, что без газа?
Когда до спектакля оставался всего час, к Елизавете Аркадьевне прибежали испуганные девчонки.
— Елизавета Аркадьевна, там с Шаболиной плохо. Похоже, что отравилась.
Ольга действительно была в ужасном состоянии. Бледная, с красными глазами, держалась за живот и плакала.
— Ой, я не могу… Ой, не могу.
Ситуация была из ряда вон. Все-таки нужно на зарубежные гастроли выпускать в сольных партиях только тех учениц, что уже не боятся ответственных выступлений. Наверняка у девчонки нервы сдали от перенапряжения. Хорошо еще, что Кутилину подготовили, подумала Земковская. Ай да директриса, вот ведь как угадала…
