— К черту Ваксина, — забыл о приличиях Денис. — Но как же восторженные рецензии в прессе? Их ведь настоящие балетные критики пишут?
— В России, голубчик, сегодня за деньги напишут все, что угодно. Те же журналисты могут разгромить выступление Фаруха Рузиматова, назвав его танцовщиком для «Лидо», или Ульяны Лопаткиной, прикрепив ярлык «средненькой» балерины. А это не просто выдающиеся мастера, это ВЕЛИКИЕ балетные артисты. Рузиматов — это Нуреев сегодня, а Улечка продолжает линию «белых» лебедей Павловой, Улановой. Немногих можно сравнить с ними.
— То есть вы хотите сказать, что Вероника Кутилина без мощной рекламной поддержки, без концертов по телевидению, без обложек глянцевых журналов, без афиш, расклеенных по всему городу, и без проплаченных рецензий — ноль без палочки?
Тут почтенная дама вдруг пошла на попятную:
— Ну я бы не стала выражаться столь резко. Ее неплохо выучили в нашем училище, хотя у нее данные были очень средненькие. Ни шага, ни прыжка. Правда, иногда бывает, что детки с весьма средними исходными данными творят чудеса, а те, кто был щедро наделен природой, полностью разменивают свой талант. Но для этого нужен истинный фанатизм, и если хотите — подвижничество, а Ника Кутилина — совсем не из тех деток, одержимых балетом. — Тут хозяйка задумалась. — Послушайте, Денис, вас действительно интересует эта девочка во всех подробностях?
— Да, Анастасия Аполлинарьевна, именно так, — закивал Грязнов-младший.
— Хотите, я к нам на чай приглашу Елизавету Аркадьевну, она учила девочек все годы их учебы в училище Большого театра.
— Девочек?
— Из самых известных сегодня танцовщиц ее ученицы — это Вероника и еще одна очень перспективная девочка, Оленька Шаболина.
— Анастасия Аполлинарьевна, сегодня мне уже пора бежать, но я буду крайне признателен, если вы устроите эту встречу.
— Конечно-конечно, молодой человек. Нам с Лизонькой будет очень приятно.
Денис покинул квартиру, заставленную старинной мебелью и увешанную старыми афишами Большого театра. Он, кстати, обратил внимание, что даже самые известные звезды балета, как правило, ограничивались классическими «фирменными» афишами Большого. Кутилина же расклеивала огромные плакаты со своим изображением по всей Москве, как будто рекламировала новый сорт шампуня или мыла. Денис еще вспомнил рекламные ролики на телевидении, там она «продавала» какую-то косметику, их крутят довольно часто.
По дороге домой он скупил кипу глянцевых журналов и желтых газет, где на обложке разглядел имя Кутилиной. Надо будет почитать на сон грядущий…
Позже, пролистывая прессу, он обнаружил, что Вероника упоминается прежде всего как персонаж светской жизни и завсегдатай модных тусовок. Он выписал названия всех заведений, в которых папарацци часто фотографировали девушку, и понял, что это самые дорогие и престижные рестораны Москвы. Светские репортеры подробно перечисляли, платья от какого кутюрье носит Кутилина, какие бриллианты на ней были надеты, из какого меха было манто. Похоже, что позиции Вероники в модной тусовке золотой молодежи были значительно весомее, чем ее звездный статус в балете. Впрочем, молодежью на светских раутах можно было считать скорее представительниц прекрасной половины человечества. Мужчины были отнюдь не мальчиками. В основном это были солидные бизнесмены, сильно за сорок, а то и за пятьдесят лет. И потом, какая ему, Денису, разница, насколько хорошо Кутилина пляшет или, простите, танцует? Главное, чтоб человек был хороший. И гонорар.
4
— Мама, ты дома? — крикнула Вероника в глубь своей бездонной квартиры.
— Бегу, бегу, Вероничка! — навстречу ей поспешно выскочила Екатерина Алексеевна, по-прежнему, как и в детстве, делающая все от нее зависящее, чтобы окружить дочь всем самым необходимым. — Ты сразу в душ или сначала поешь?
Шикарные их апартаменты располагались на Кутузовском проспекте в добротном сталинском доме и занимали целый этаж в пределах одного подъезда. Соседи были отселены усилиями деятельной Екатерины Алексеевны. Не загородный дом, конечно, но тоже весьма и весьма достойно, и даже Макаров, когда впервые побывал тут, едва зайдя в прихожую, удовлетворенно прищелкнул языком. Особенной гордостью Екатерины Алексеевны были даже не мебель из красного дерева, по заказу изготавливавшаяся итальянским мастером (большим поклонником Веронички, специально прилетавшим в Москву снимать мерки), и не домашний кинотеатр с экраном размером до потолка, где круглосуточно беззвучно крутились лучшие Вероничкины партии, и даже не удивительная планировка квартиры — круговое расположение комнат вокруг огромной сверкающей кухни. Больше всего Екатерина Алексеевна любила зимний сад, и каждого гостя она могла часами пичкать сведениями о том или ином экзотическом растении, привезенном Вероникой с очередных гастролей. Вероника объяснила матери, что, расположенный согласно идеям восточного искусства фэн-шуй, он — к деньгам. А денег, как известно, много не бывает.
— Мама, сделай мне ванну, пожалуйста. И гидромассаж включи. А на ужин изобрази что-нибудь легонькое, малокалорийное. Но вкусное. Как только ты умеешь. — Вероника ушла в комнату, специально оборудованную под гардеробную.
— Вероничка, у нас гости, — крикнула ей вдогонку мать.
Но Вероника уже была в спальне. Обстановка своим изяществом балансировала между классикой и модерном. Но элегантность эта была какая-то тревожная. В гигантской, тридцатиметровой, комнате широкие окна не были укутаны парчой, а закрывались раблезианского размера ставнями в плантаторском стиле. Вообще же любая мебель была слишком мала для этой комнаты и выглядела кукольной, поэтому хозяйка отказалась от нее вовсе, оставила лишь одну тахту, над которой висела немыслимо-фиолетовая картина — подлинник Шагала, между прочим. Иногда, в те редкие часы, когда не могла заснуть, Вероника зажигала свечи, много свечей, десятки свечей в высоких канделябрах, стоявших прямо на полу, вдоль голых стен, открывала окно, и эти колышущиеся от ветра огоньки были словно ее ночные гости.
Хмуря брови, Вероника стояла перед огромным зеркалом во весь рост и раздраженно думала, кого еще ее мать притащила домой «на чашку чаю». Ну неужели нельзя это делать в ее отсутствие? Опять наверняка какой-нибудь старушенции рассказывала, как всю жизнь положила на то, чтобы дочь стала звездой балета. И что теперь прикажешь делать? Вместо того чтобы отдохнуть полноценно в редко выпадающий свободный вечер, с какой-нибудь старой перечницей придется разговоры разговаривать на кухне. Вероника сбросила костюм, который специально надевала, отправляясь в офис к Грязнову, и, оставшись в черном кружевном белье, лениво размышляла, что бы такое надеть к маминым гостям.
— И кто же у нас в гостях, мамуля? — деланно веселым голосом бросила Вероника в сторону кухни.
Несмотря на то что гиперопека матери ее частенько доставала, она старалась сохранять с Екатериной Алексеевной нормальные, как она это про себя называла — «рабочие отношения», дабы не тратить сил на семейные конфликты. Хотя при ее доходах можно было легко найти хорошую домработницу и горничную, но мать Вероники не просто тащила на себе все хозяйство, она была абсолютно преданным человеком, и, разумеется, обожала свою дочь. Именно это сочетание идеальной домохозяйки и человеческой верности эгоцентричная, как все актрисы, Вероника особо ценила в Екатерине Алексеевне. Обычные же дочерние чувства у нее остались где-то далеко в детстве. Если все люди делятся на тех, кто ей полезен или может быть полезен, и тех, кто мешает или может помешать, то почему для родной матери нужно изобретать отдельную классификацию? Екатерина Алексеевна полезна. Надо только объяснить ей, чтобы она была осторожнее в разговорах с приятельницами, не говоря уже о журналистах. А то опять выболтает ненароком, что Веронику приняли в училище только с третьего раза, и то при помощи вспомогательных средств в виде звонка от нужного человека в приемную комиссию.
