— Что ж, я плохо работаю? Ты мной недоволен?
— Да нет, только место твое не здесь. Тебе надо дома
сидеть, с детьми заниматься, в кружки их водить, в школу музыкальную.
— Я буду дома с детьми сидеть как порядочная, а муж
будет с девками время проводить?
— Это ты брось, — сказал он серьезно, — от
женщины все зависит, от тебя, например, никто гулять не будет. А так прямо
обидно человеку на тебя глядеть. Если бы ты замужем была, то еще туда-сюда. Можно
было бы думать, что кому-то повезло. А так глядишь на тебя и думаешь, что вот
могла бы у меня такая жена быть вместо той, что дома сидит.
— Ну ладно, — растрогалась я, — раз уж ты
такого хорошего обо мне мнения, то, так и быть, подвези до дома.
* * *
Кирилл ушел от профессора Солодова сам не свой. Страшно было
подумать о том, что случилось бы, если бы Таня выпила две таблетки, если бы она
случайно не услышала разговор Вадима с Валентиной, если бы не вмешался он,
Кирилл. Тогда Вадим бы увез ее к себе, а что собирался с ней сделать потом этот
подонок? На какое злое дело направить? И чем бы все кончилось? В лучшем случае
— психиатрической больницей, а в худшем — Таниной смертью. Хотя неизвестно, что
хуже. Кирилл представил себе, в каком шоке была Таня, когда проснулась утром
рядом с ним, ничего не помня. А он спал, как свинья, не мог вовремя проснуться,
успокоить ее, рассказать, что произошло. Хотя он тогда и сам не знал, что
произошло. И просто удивительно, как она держалась. Чего ей стоило прийти к
Кириллу потом, чтобы выяснить, что же с ней произошло, и признаться в потере
памяти. А он еще думал, что она ненормальная! Бедная девочка!
Он уже подходил к магазину, сегодня он опоздал, но свет в
офисе еще горел. Значит, она его ждет. Сейчас они закроют дверь и пойдут
потихоньку, он расспросит ее о дочке, она всегда так оживляется, когда
рассказывает о ней, а про Солодова и про всю историю с ограблением
коллекционера он ей ничего рассказывать не будет, незачем ей волноваться по
этому поводу.
Кирилл уже походил к двери, как вдруг услыхал Танин смех, и
предназначался он не ему. Он метнулся в сторону и встал за водосточную трубу.
Вышла Татьяна, а за ней этот бугай со стриженым затылком, ну да, директор
магазина, как его? Миша. Они закрыли двери, потом подошли к машине, этот тип
даже распахнул перед Татьяной дверцу — вежливый! — и уехали. Что ж,
классический случай. Директор с бухгалтером должны быть знакомы очень близко,
иначе бухгалтерский баланс не сойдется, как говорилось в одном анекдоте. К тому
же шикарная «вольво», сине-серая, как раз под цвет ее глаз. «Вольво» давно
уехала, Кирилл подавил жгучее желание бросить камнем в витрину магазина и пошел
быстрым шагом к метро.
* * *
Утром выяснилось, что Густав Адольфович ни за что не хочет
уезжать из квартиры. Старик капризничал, говорил, что жену он, конечно,
отправит к дочери, а сам не может оставить коллекцию без присмотра.
— Густав Адольфович! — обратился к нему Володя
таким тоном, каким обычно увещевают малолетних детей. — Ну не сделается
ничего вашей коллекции! Будьте же благоразумны, вы не можете так рисковать.
Старик согласился только тогда, когда ему пообещали, что с
коллекцией ничего не сможет случиться и что бандитов в квартиру просто не
допустят.
— Хорошо, Володя, я вынужден полностью на вас
положиться.
— И правильно делаете. Каждый должен делать свое дело и
не смешивать мюзикл с триллером.
Вечером этого же дня Густав Адольфович с женой по команде
Володи, который предварительно убедился, что на лестнице нет никого из соседей,
спустились на первый этаж. Возле подъезда стоял большой грузовой фургон
«Перевозка мебели». Кто-то из соседей купил новый мебельный гарнитур. Все
пространство между задними открытыми дверцами фургона и дверью парадной было
заставлено высокими ящиками, образующими узкий коридор. По этому коридору
пожилые супруги быстро прошли внутрь фургона. «Грузчики» закончили работу и
уехали.
* * *
Кирилл привел Цезаря с прогулки и спросил у Раечки:
— Ну как она?
— Про тебя спрашивала, просила, чтобы зашел.
— Ей лучше?
— Да не лучше, — с досадой ответила Раечка, —
сам увидишь.
Кирилл прошел в комнату с затененной лампой. Мария
Михайловна, укутанная черной шалью, полусидела в кровати. Глаза ее были
закрыты. Кирилл хотел было потихоньку уйти, но старушка открыла неожиданно
ясные глаза.
— Кирюша, милый, посиди со мной.
Кирилл сел рядом, взял ее невесомую руку и погладил.
— Кирюша, ты ведь возьмешь потом к себе Цезаря?
Видя, что Кирилл замешкался с ответом, потому что не знал,
как реагировать на это «потом», Мария Михайловна попросила:
— В память о Жене, а, Кирилл?
— Конечно, возьму.
— Вот и хорошо. Цезарь к тебе привык, жалко терять
такую собаку. А родственники мои животных не любят. — Мария Михайловна
успокоенно прикрыла глаза.
Кирилл поцеловал сухую руку и вышел. Раиса возилась у плиты.
— Поешь хоть, а то готовлю зачем-то, никто не ест. Ну,
видел ее? — спросила Раечка, скорбно покачивая головой. — Она уже не
здесь, не на этом свете. И мне говорит, вот закончу все дела свои, и больше мне
делать нечего.
Кирилл посмотрел на ее старушечью спину, на седой чахлый
пучок на затылке. Тоже небось лет шестьдесят уже, а все Раечка да Раечка. Вечно
она здесь хлопотала.
— Они вам хоть деньги-то платили? — неожиданно
спросил он.
— За это не беспокойся. Меня в этом доме никогда не
обижали, Женя покойный всегда по-хорошему, Валька-то, конечно, норовила
схамить, ну да теперь что про это говорить.
Подошел Цезарь и положил голову Кириллу на колени.
— Вот так, брат, скоро будем с тобой вдвоем
жить, — вздохнул Кирилл. — Ты не против?
Цезарь тоже вздохнул и дал понять, что не против.
— И никто нам не нужен, — продолжал Кирилл, —
пусть они там на иномарках катаются, а мы и пешком погуляем. — Он
поцеловал Цезаря в морду и поднялся.
— Ну, что мнешься, хочешь еще спросить что-то?
— Верно, — решился Кирилл. — Вы тут все время
бываете, может, что слышали. Хотел я у Марии Михайловны спросить, да ей не до
того. Вы ведь знаете, что она мне тут работу одну нашла?
— Про работу знала, а куда, к кому — этого она не
говорила.
— А кто мог про это знать, кто мог разговор наш
слышать? — спросил Кирилл, не надеясь на успех.
— Да кто же и слышал, как не этот вонючка, морильщик!
Он тут везде шастает, всюду подслушивает.
— Вы имеете в виду Карамазова?
