Полина Михайловна, мать Ниночки, тоже пришла, сидела надутая
и сердитая и то и дело с горестными вздохами начинала сетовать на жизненные
неудачи. Мол, не всем так везет с мужьями, как Рите Брагиной, а коль растишь
дочку без мужней помощи, так разве можно ждать, что она будет так же хорошо
учиться, как Наташа. Бэлла Львовна на это ответила, что она тоже вырастила
Марика без мужа, который умер он ран, полученных во время войны, когда сыну
было два годика. Но это не помешало мальчику учиться только на
"отлично" и поступить в институт. Полина Михайловна буркнула в ответ:
- Нечего сравнивать. Такие, как вы, всегда умеют
устраиваться. Возникла неловкая пауза, и Наташе показалось, что на какое-то
мгновение комната оказалась залита оранжевым светом с коричневыми всполохами.
Но это длилось лишь секунду, потом рука Ниночки легла на плечо Марика, а
Наташин отец, повернувшись к сидящей рядом Бэлле Львовне, стал накладывать в ее
тарелку кусок торта и что-то говорить. Тетя Рита вскочила с места и звонко объявила:
- Предлагаю всем налить в чашки чай, попробовать
замечательный торт нашей Галочки и поздравить нашу самую младшую соседку
Наташечку с выдающимися успехами в учебе и с получением похвальной грамоты.
Ура!
Было очень весело, все шутили, смеялись, пели хором
"Навстречу утренней заре по Ангаре, по Ангаре" и "А за окном то
дождь, то снег". И только сестра Люся весь вечер просидела молча, рта не
раскрыла.
С женихом Костиком у Люси отношения разладились как раз
после того, как он сломал ногу. Люся не утруждала себя частыми посещениями
пострадавшего ни пока он лежал в больнице, ни тогда, когда он с загипсованной
ногой сидел дома, ограничивалась только телефонными звонками. А Костик
поскучал-поскучал, да и развлекся тем, что влюбился в медсестру, которая ухаживала
за ним в палате. Люся долго не могла понять, что происходит и почему Костик
обижается на нее, ведь это же так важно и так интересно - собраться в
университетской общаге и до хрипоты обсуждать "Антимиры" Андрея
Вознесенского или "Братскую ГЭС" Евгения Евтушенко, спектакль Театра
на Таганке "Добрый человек из Сезуана" или возможности первой
электронно-вычислительной машины "Урал". Сама Люся студенткой уже
давно не была, она три года назад закончила институт и работала на заводе в конструкторском
бюро, но Костик как раз еще учился на факультете журналистики, и у них была
общая компания, местом сбора которой стало студенческое общежитие. В общаге не
только спорили и обсуждали, там и пели под гитару где-то услышанные и подпольно
разученные полублатные песни Высоцкого, изысканные романсы Окуджавы и длинные
песни-новеллы Галича, от которых веяло смертным холодом одиночества, запахом
лагерных бараков и безысходной тоской предательства. И разве можно было
отказываться от таких посиделок ради того, чтобы навестить Костика? Да и нужно
ли? Конечно, нельзя сказать, что Люся совсем уж обделяла вниманием своего
жениха, она навещала его примерно два раза в неделю, и если бы речь шла просто
о приятеле или сокурснике, то этого было бы даже много, но ведь она собиралась
выйти замуж за этого человека, жить с ним вместе долгие годы, потому что они и
дня не могли провести друг без друга. И вдруг оказалось, что Люся не очень-то и
скучает по своему избраннику и вполне может обходиться без ежедневных свиданий
с ним, что есть для нее вещи куда более важные и интересные, нежели вечер,
проведенный наедине с женихом. Может быть, Люся не любила Костика, а всего лишь
рассматривала его как подходящий вариант замужества, не век же в девках-то
сидеть, ведь как-никак двадцать семь уже. Может быть, она любила его, но
по-своему, любила так, как умела, и в это умение не входили ни внимательность,
ни заботливость, ни нежность. Одним словом, Люся Костиком пренебрегала, а он
увлекся другой девушкой, и когда Люся спохватилась, было уже поздно. Роман с
медсестричкой развился так стремительно и зашел так далеко, что Люсе осталось
только пожинать плоды своей душевной черствости.
Всегда сдержанная и молчаливая дома, Люся Казанцева с тех
пор совсем ушла в себя. Она и раньше-то не баловала своих домашних разговорами,
а теперь хорошо если два слова за день произнесет. Высокая и тонкая, с
правильными чертами лица и пышными волосами, такими же темно-рыжими, как у
матери, Люся казалась своей младшей сестренке почти божеством, недосягаемым и
непостижимым. Она вся окружена тайной, по телефону разговаривает так тихо, что
ничего не слышно, никогда не рассказывает ни о работе, ни о друзьях, никого не
приглашает в гости и не знакомит с родителями. По ночам что-то пишет в толстых
тетрадках, но дома их не оставляет, уносит с собой. Наташа, сгорая от
любопытства, несколько раз спрашивала:
- Люся, а что это ты пишешь? Ты ведешь дневник, да?
- Не твое дело, - сквозь зубы бросала сестра, не
поднимая головы.
- Почему не мое? - недоумевала Наташа. - Почему ты не
можешь мне сказать? Это секрет, да?
- Отстань, шмакодявка. Ты еще маленькая.
И так всегда. Наташа для нее - шмакодявка, маленькая и
неразумная, с которой разговаривать ниже Люсиного достоинства.
Однажды Наташа даже решилась на некрасивый поступок:
выдвинула те два ящика письменного стола, которые принадлежали сестре, в
попытках отыскать заветные тетради и прочесть, что же в них написано, но
потерпела неудачу. Тетрадей там не оказалось, а ведь Люся, включив настольную
лампу, писала накануне часов до двух ночи, Наташа это точно помнила, потому что
вставала попить воды и посмотрела на часы.
Когда Костик объявил Люсе, что собирается жениться на
медсестре, в семье на некоторое время воцарился траур. Люся взяла больничный и
несколько дней лежала в постели и плакала, ничего не ела и ни с кем не
разговаривала. У Наташи сердце разрывалось от жалости к любимой старшей сестре,
она искренне хотела помочь ну хоть чем-нибудь, хотя бы просто вниманием и
сочувствием.
- Тебе принести попить? - заботливо спрашивала она
Люсю. - Хочешь, я чаю сделаю? Хочешь, я схожу в магазин и куплю тебе что-нибудь
вкусное? Хочешь, я попрошу у Марика интересную книжку для тебя? Хочешь, я
почитаю тебе вслух? А давай пойдем к Бэлле Львовне на телевизор, там кино
хорошее показывают.
Но в ответ слышалось только одно:
- Отстань.
Наташа расстраивалась, ей так хотелось помочь, так хотелось
быть полезной, а Люся отталкивала ее. Вот у Наташиной подружки Инки Левиной
тоже есть старшая сестра, ее зовут Мила, так эта Мила с Инки глаз не сводит,
утром в школу провожает, по воскресеньям ходит с ней в кино и в Парк имени
Горького, и Наташу они с собой берут. Мила всегда находит время, чтобы
поболтать с сестренкой и ее подружками, помочь с уроками, она не жадничает и
дает девчонкам примерять свои шикарные платья и юбки с блузками, которые им,
конечно, велики, но все равно красиво. Ах, если бы Люся была такой же, как
Мила, если бы она так же любила свою сестру и заботилась о ней, Наташа
Казанцева была бы самой счастливой на свете. Но Люся к ней равнодушна, как
будто и не замечает, что у ее родителей есть еще один ребенок. Она никак не
отреагировала на Наташины школьные достижения и не удостоила девочку ни
поздравлением, ни похвалой, ни даже просто добрым словом. Будто все это ее не
касается. Живет себе Люся в своей башне из слоновой кости, хрупкая и
прекрасная, необыкновенная и непонятая окружающими, и не снисходит до того,
чтобы хотя бы взглянуть на обыкновенную земную жизнь.
