- Я поняла, Бэлла Львовна. Только я не поняла, а как же
Марик? Он же мальчик. И учился на "пятерки". Почему же он провалился
на экзаменах?
- Золотая моя, кто тебе сказал, что Марик провалился? -
грустно усмехнулась соседка.
- Но он же не поступил!
- Это не одно и то же. Он все экзамены сдал на
"отлично". Но его не приняли. Без всяких объяснений.
- Но почему?! Так же не бывает!
- Бывает, золотая моя. Марик - еврей. И учиться он
хотел в физико-техническом институте. А туда не хотят принимать евреев. Поэтому
Марик был вынужден поступать в педагогический институт, куда его с
удовольствием приняли. Видишь ли, золотая моя, существуют отдельные правила для
мальчиков, для девочек и для евреев. Тебе не обязательно понимать это, ты
просто поверь мне, что это так, и запомни как следует. Запомнишь?
- Запомню, - послушно кивнула Наташа.
- И выводы сделаешь?
- Сделаю, - твердо пообещала девочка.
- Ну и славно. Теперь включай телевизор, давай концерт
досмотрим.
Конечно, из слов Бэллы Львовны Наташа поняла далеко не все.
Например, почему Марика не приняли в физтех, а в педагогический приняли. О том,
что существуют евреи, а также люди, которые их не любят, девочка знала очень
хорошо, хотя говорить вслух об этом было не принято. Но все равно, почему в одном
институте их любят меньше, а в другом - больше, оставалось непонятным. И про
то, что мальчикам все дороги открыты, а девочкам - не все, тоже непонятно, хотя
если вдуматься, то ведь и в самом деле, все важные начальники - мужчины. Вот
дядя Слава Брагин, к примеру, крупный начальник какого-то треста, а его жена
тетя Рита - обыкновенный парикмахер. Или даже ее собственный папа, он начальник
какого-то отдела, а мама - лаборантка, печатает на машинке и получает самую
маленькую зарплату, всего 60 рублей. Выходит, Бэлла Львовна права, для
мальчиков и девочек правила разные, но вот почему это так - понять невозможно.
Вообще Бэлла Львовна - удивительный человек. Она
единственная разговаривает с Наташей как со взрослой, а не как с ребенком,
нимало не заботясь о том, чтобы девочка ее понимала. А переспрашивать Наташа
стесняется. Ведь что получится? Бэлла Львовна считает ее умной и взрослой, раз
так с ней разговаривает, а если Наташа начнет переспрашивать и признаваться,
что не понимает, Бэлла Львовна сразу увидит, что она еще глупый ребенок. Лучше
кивать и делать умное лицо, а потом потихоньку переспросить у кого-нибудь, да
вот хоть у Марика. Памятью Наташу природа не обидела, все, что ей говорят,
запоминает дословно, поэтому переспросить всегда легко.
Концерт закончился, на экране телевизора появились знакомые
плюшевые зверьки, рассказывающие детям на ночь сказку. Эту передачу Наташа уже
давно не смотрит, это для самых маленьких, а ей десять лет.
- Бэлла Львовна, а Марик скоро придет? - с надеждой
спросила она.
- Он придет поздно, он на дне рождения у товарища.
Бэлла Львовна разлила чай в красивые тонкие чашечки, достала
из буфета и поставила на стол зеленую стеклянную вазочку с любимым Наташиным
печеньем "курабье". Это печенье продавалось неподалеку на Арбате в
магазине "Восточные сладости". На неконтролируемые карманные расходы
родители денег почти не давали, выдавали в основном на целевые траты - на
школьные завтраки, на кино, на мороженое, на тетрадки и карандаши, на проезд в
транспорте. Наташа изо всех сил экономила, старалась лишнего не расходовать,
где могла - ходила пешком, на большой перемене выпивала только стакан томатного
сока за 10 копеек, но зато сколько радости получала она, пробивая в кассе чек и
протягивая его продавщице со словами: "Будьте добры, сто граммов
"курабье"." Сто граммов "курабье"! Да от одних только
слов можно было с ума сойти!
- Садись к столу, золотая моя, - ласково пригласила
Бэлла Львовна, - давай чай пить. Чем ты собираешься заниматься во время
каникул?
- Отдыхать, - Наташа беззаботно пожала плечами.
- От чего отдыхать? - соседка, казалось, искренне
удивилась.
- Ну как от чего? От учебы. Это же каникулы, их
специально придумали, чтобы мы отдыхали.
- А ты что, так сильно устала от школы?
Наташа задумалась. Сильно ли она устала? Ну, не так чтобы
очень… Просто надоело. Школа - это скучно, это рано вставать, а потом четыре
или даже пять уроков сидеть и дрожать от страха, что тебя вызовут. От скуки и
страха тоже можно устать, наверное.
- Вот что я тебе скажу, золотая моя, - продолжала Бэлла
Львовна. - Ты допускаешь большую ошибку, теряя время на каникулах. Учиться надо
всегда, каждый день, постоянно, только тогда от учебы будет толк.
- Так каникулы же! - упрямо возразила девочка. - Вот
первого апреля снова пойду в школу и начну учиться. А пока буду целую неделю
отдыхать.
- Это неправильно, - голос Бэллы Львовны стал строже, -
расслабляться нельзя.
- Но нам же ничего не задали! Как я буду делать уроки,
если их не задавали?
- А ты сама себе задай урок.
- Как это?
- Займись чистописанием, решай примеры по арифметике,
учись писать без помарок. Да просто читай, наконец! Чтение это тоже гимнастика
для ума и для памяти. Вон посмотри, сколько интересных книжек написано для вас,
для детей! Целая "Библиотека приключений", тебе папа специально покупает,
а ты к ним даже не притрагиваешься.
Это правда, отец действительно то и дело приносит домой
красивые новенькие книжки, синие, зеленые, красные, желтые, но тяги к чтению у
Наташи нет, она гораздо больше любит ходить в кино. Была бы ее воля, она бы по
пять - нет, по десять раз в день ходила в кино, пусть даже на один и тот же
фильм.
В дверь заглянула мама.
- Бэллочка, моя у вас?
- Заходите, - приветливо пригласила Бэлла Львовна, -
посидите с нами, мы тут с Наташей чай пьем.
- А ужинать? - Мама сердито посмотрела на Наташу. - Вот
ты опять чаю напьешься и ужинать не будешь. Марш домой немедленно.
Наташа быстро сунула в рот еще одно замечательное печеньице,
слезла со стула и нехотя пошла к двери. Ей ужасно не хотелось уходить из этой
чудесной синей комнаты.
Цвет в ее чувствах и мыслях присутствовал уже тогда, когда
маленькая Наташа еще и слова такого не знала. Ей было чуть больше двух лет,
когда она, отчаянно рыдая из-за игрушки, которую отобрала мама, потому что пора
было укладываться в кроватку и засыпать, вдруг закричала:
- Ты… ты… ты… вот! - и схватилась крохотными пальчиками
за темно-коричневую ножку стула.
Злая несправедливость была в ее младенческом сознании
окрашена в темно-коричневый цвет, но выразить это она тогда еще, конечно, не
могла. Со временем Наташа узнала названия цветов и научилась очень неплохо
рисовать акварельными красками, но многие удивились бы, узнав, что для нее не
только чувства, но даже обыкновенные цифры имеют свой цвет. Четыре -
песочно-желтый, семь - серый, а девять, например, - зеленый. Свои цвета имели и
комнаты соседей, причем цвета эти никак не связаны были с настоящими, реальными
цветами мебели, обоев или покрывал на кроватях.
