- Ты же понимаешь, они своих просто так не отдают, -
слабым голосом говорил Игорю Павел Иннокентьевич, когда молодой человек
примчался в больницу, где, кстати, работала Вера. - Как только выяснили, что за
птица этот Бахтин, сразу подсуетились, чтобы его дружка на подмогу прислать.
- А что, разве следователь Дюжин знаком с преступником?
- удивился Игорь. - Это же основание для отвода следователя, Дюжин не может
вести это дело.
- Ну я в переносном смысле, не в прямом. Дюжин-то в
органах без году неделя, он погоны только месяца два как надел. Сейчас знаешь
как принято делать? Берут из комсомольских и партийных органов тех, кто
когда-то в незапамятные времена получал высшее образование, и к нам направляют.
Якобы наши ряды усиливать идейно выдержанными борцами за светлое будущее. У
кого образование юридическое - того в следователи определяют, у кого другое
какое-нибудь - на другие должности ставят. Эту феньку наш новый министр
придумал, пусть ему икнется лишний раз. Вот Дюжин как раз из таких. Закончил хрен
знает когда что-то юридическое, ни дня по специальности не работал, идейно
руководил строительством коммунизма. Теперь вот следователем сделали. А куда
ему убийства-то раскрывать? Он еще меньше умеет, чем ты, молодой специалист
Мащенко. У тебя хоть опыта и нет, но зато знания пока еще не выветрились, а он
уже давно все позабыл, чему его учили.
- Так зачем же его прислали? - недоумевал Игорь. -
Неужели никого более опытного не нашлось?
- Я же тебе о том и толкую, - Ушаков болезненно
поморщился, - глупый ты еще, не понимаешь. Оба они, и Бахтин, и Дюжин, из
комсомола пришли. Может, они и не задушевные друзья, но наверняка в одной
баньке парились и одних девок… ну, это самое. Они друг за друга горой, своих не
сдают. Теперь Дюжин этот будет убийцу изо всех сил тянуть и от срока спасать,
какое-нибудь сильное душевное волнение, вызванное неправомерными действиями
потерпевшего, придумает или неизлечимую болезнь подследственного. Вот
посмотришь. Дюжин тебя к делу не подпустит, костьми ляжет, ты это имей в виду и
лишний раз не нарывайся. Сиди себе тихонечко, оформляй бумажки на мелких
воришек и пьяную бытовуху. А в это дело не лезь, они тебе шею свернут, если что
не по ихнему выйдет. С нашей партией и комсомолом шутки плохи.
Павел Иннокентьевич откинулся на подушку и устало прикрыл
глаза.
- Может, вам принести что-нибудь? - заботливо спросил
Игорь, зная, что его наставник - человек одинокий, вдовец, дети живут далеко, и
ухаживать за ним в больнице некому. - Минералку там, печенье, чай?
- Не нужно ничего, сынок, - Ушаков впервые так назвал
Игоря. - Ты думаешь, я почему тебе все это сказал? Думаешь, я смелый такой?
Ничего я не смелый, я такой же, как все. Все знаю, все понимаю и молчу. Помру
я, сынок. Сегодня к вечеру. В крайнем случае - завтра утром. Так что мне теперь
ничего не страшно, хоть раз в жизни скажу то, что думаю.
- Да вы что, Павел Иннокентьевич, - как можно
убедительнее заговорил Игорь, - зачем вы так говорите? Вы поправитесь, я с
врачом разговаривал, он сказал, что вы будете в полном порядке.
- Врет он, - вздохнул старый следователь. - Или ты
врешь. А я знаю точно.
Совершенно удрученный, Игорь вышел из палаты и отправился
искать Веру. Девушка подтвердила его худшие опасения.
- Его бы в хорошую кардиологию положить, препараты
нужные ввести, приборы подключить. А так… - она развела руками. - Делаем, что
можем, но у нас обычная районная больница, лекарств нужных нет, оборудования
нет. А Ушаков действительно плох. Боюсь, до утра не дотянет, потому его в
отдельный бокс и положили.
Павел Иннокентьевич умер на следующий день в пять часов
утра.
К концу августа следствие по делу об убийстве гражданина
Нильского гражданином Бахтиным было закончено и передано в суд. Бахтин был
признан виновным, и ему определили меру наказания в виде лишения свободы сроком
8 лет с отбыванием в исправительно-трудовом учреждении усиленного режима.
Игорь искренне горевал по своему наставнику, регулярно
вместе с Верой ходил на местное кладбище ухаживать за могилой, и каждый раз,
стоя над скорбным холмиком, мысленно разговаривал с Павлом Иннокентьевичем:
"Все получилось не так, как вы говорили. Ему дали восемь лет, и никаких
смягчающих обстоятельств. Как же так вышло? Неужели вы были неправы?"
Этот вопрос мучил Игоря несколько месяцев, но постепенно, за
повседневной суетой, оформлением документов, ведением уголовных дел и
подготовкой к свадьбе с Верой, отступил и забылся.
* * *
- Вы ведь знаете, что произошло на самом деле. Я не
ошибаюсь?
- Нет, не ошибаетесь.
- Пожалуйста, прошу вас… Мне необходимо это знать. Это
очень важно для меня.
- Вот именно, для вас. Но не для меня. И не для него.
- Люди должны знать правду.
- Кто вам это сказал? Вам хочется узнать правду - это
другой вопрос. Но это ваш частный интерес. И меня никто не может обязать с ним
считаться. Мне была доверена конфиденциальная информация, если вы вообще
понимаете смысл этих слов. Мне было оказано доверие, а вы пытаетесь заставить
меня поступить непорядочно.
- Вы хотите меня обидеть?
- А вы что, обиделись? Забавно. Впрочем, мне это
безразлично. Да, я все знаю, но я вам ничего не расскажу. И не приходите ко мне
больше.
- Но ведь речь идет о преступлении…
- Все виновные осуждены и наказаны. Чего вам еще?
- Мне этого недостаточно. Я ищу истину.
- Ищите. Сожалею, но ничем не могу вам помочь.
Часть 3. Наталья, 1984 - 1986 гг.
Еще на лестнице она услышала, как надрывается в коридоре
квартиры телефон, и принялась трясущимися пальцами выковыривать ключ из
сумочки. От мороза руки сделались непослушными, и круглая металлическая
болванка легко ускользала, едва оказываясь нащупанной среди множества таких,
казалось бы, нужных каждой женщине и таких мешающих мелочей. "Сколько раз
говорила себе: носи ключи на брелоке! - с досадой, мгновенно выбившей слезы из
ее глаз, подумала Наталья. - Когда ключи в связке, их намного легче искать и
вытаскивать. Так нет же, ношу все ключи по отдельности, упрямая идиотка!"
Телефонная трель умолкла, и Наташе показалось, что она
слышит неторопливый говорок Бэллы Львовны. Господи, если это Вадим, сейчас
Бэллочка скажет ему, что Наташи нет, а она здесь, совсем рядом, за дверью,
мучится с этими ключами, будь они неладны! Наташа изо всех сил нажала кнопку
дверного звонка.
- Бэллочка, это я! - закричала она через дверь.
Послышались шаги, такие же неторопливые, как и речь соседки.
- Что случилось, золотая моя? Ты потеряла ключ?
- Это Вадик? - спросила Наташа вместо того, чтобы
ответить или хотя бы поздороваться.
