Наташа была настолько ошарашена, что даже забыла сердиться
на Иринку. Она молча открыла комнату и машинально произнесла:
- Сходи в туалет и поешь, обед на кухне.
А сама все продолжала думать о словах Бэллы Львовны. Марик
уехал двенадцать лет назад, и только сегодня впервые соседка сочла возможным
что-то сказать об этом. Наташе и в голову не приходило, что Бэллочка так
относится к этому и считает своего сына эгоистичным и слабым. Интересно, а как
Наташа отнеслась бы к тому, что кто-то из ее мальчиков, Сашенька или Алеша,
захотят уехать от нее навсегда? Не просто уехать, а уехать так, что они никогда
больше не увидятся? Неужели Наташа тоже считала бы, что они променяли
материнскую любовь на все эти блага? От мысли, что когда-нибудь придется расстаться
с сыновьями, Наташу буквально передернуло. Нет, это невозможно. Она никогда не
сможет оторваться от них, она без них дышать не сможет, задохнется в первую же
минуту.
- А что мне поесть? - вывел ее из задумчивости голос
Иры.
- Разогрей бульон, там запеканка на сковородке.
- Я не хочу бульон!
- Не хочешь - не ешь, - равнодушно ответила Наташа. -
Решай быстрее, в твоем распоряжении ровно пятнадцать минут.
- А потом что?
- А потом опять пойдешь под замок.
- Сволочь! - почти выкрикнула Ира.
- Еще раз произнесешь это слово - пойдешь под замок без
обеда, - холодно ответила Наташа. - Я засекаю время.
Она демонстративно посмотрела на часы и уселась в свой
уголок, наблюдая, как Ира, гремя посудой, разогревает и ест обед,
приготовленный Бэллой Львовной.
* * *
Чиновник с киностудии смотрел на Наташу одновременно
неодобрительно и сочувственно.
- Наталья Александровна, вы самито понимаете, что вы
тут понаписали?
- Понимаю. Вам не нравится мой сценарий?
- Да нет, сценарий хороший, я бы даже сказал -
замечательный сценарий. Есть динамизм, драматизм, тонкие наблюдения. Но он
идеологически не выдержан.
- В чем он не выдержан? Вы хотите, чтобы в этих фильмах
голос за кадром цитировал материалы съезда КПСС или последние постановления ЦК
партии?
- Ох, Наталья Александровна, Наталья Александровна, -
чиновник укоризненно покачал головой, украшенной сверкающей лысиной, - как же с
вами трудно разговаривать. Ну вот смотрите, что вы пишете.
Он открыл папку и принялся быстро перебирать страницы, поля
которых были сплошь исчерканы синим карандашом.
- Ну вот, например: "Все дети мечтают поскорее
вырасти и стать взрослыми. Осуществляя эту мечту, они часто делают глупости и
попадают в беду. И нигде в мире еще не придумали средства от этой
болезни." Ну? - он снял очки, швырнул их на рукопись и уставился на
Наташу. - Что это такое, я вас спрашиваю?
Голова у нее болела, причем болела постоянно уже недели две,
эта непрекращающаяся боль вымотала ее и лишала способности быстро реагировать
на слова собеседника.
- А что это такое? - тупо повторила она вслед за лысым
чиновником. - По-моему, это закадровый текст.
- А по-моему, это идеологическая диверсия, уважаемая
Наталья Александровна. И вы как член партии не можете этого не понимать.
- Господи, да почему? Какую вы видите тут диверсию?
- Какую диверсию? А вот я вам сейчас покажу, какую.
Значит, вы считаете, что асоциальное поведение подростков - это нормально?
- Нет, это, конечно, плохо, - торопливо возразила
Наташа, - но это неизбежно.
- То есть вы хотите сказать, что если нигде в мире не
придумали средства, как бороться с правонарушениями несовершеннолетних, значит,
этого средства не существует.
- Ну… примерно так. Да, так. Я и пыталась объяснить,
почему этого средства не существует… Потому что девиантное поведение подростков
- следствие естественных процессов взросления, а с естественными процессами
бороться невозможно. Понимаете?
- Понимаю, понимаю, как не понять. Кстати, что это за
словечко вы сейчас употребили? Деви… Дели…
- Девиантное поведение?
- Вот-вот. Откуда вы взяли этот термин?
- Из криминологии. Я специально прочла учебник по
криминологии, этот термин означает "отклоняющееся от нормы
поведение".
- Учебник наш, советский?
- Нет, американский, переводной. Издан в издательстве
"Прогресс".
- Ах, американский… И как фамилия автора?
- Фокс. Вернон Фокс. Между прочим, если бы теории Фокса
были реакционными и буржуазными, этот учебник бы не перевели и не напечатали у
нас. И я полагала, что могу полностью доверять ему и опираться на то, что там
написано.
- Наталья Александровна, в нашей стране публикуют такие
учебники не для того, чтобы по ним учились, а для того, чтобы все воочию могли
убедиться, как буржуазные ученые создают свои теории, чтобы поставить их на
службу реакционной загнивающей морали. Вы вступили в партию, если я не
ошибаюсь, восемь лет назад…
- Девять, - поправила его Наташа, с ужасом понимая, что
из-за истерзавшей ее многодневной головной боли не может уловить, куда он
клонит, и поэтому не в состоянии правильно отвечать.
- Девять лет назад? Сколько же вам тогда было?
- Двадцать.
- Нда… Похоже, в парторганизации ВГИКа поторопились с
вашим приемом в члены КПСС, вы даже сейчас, девять лет спустя, остались
совершенно незрелым человеком с неразвитыми идеологическими установками.
- Я вас не понимаю, - в отчаянии почти прошептала она.
- Я не понимаю, что такого плохого и неправильного я написала.
- Ну хорошо, - вздохнул чиновник, - если вы
действительно не понимаете, придется вам объяснить. Шаг за шагом.
- Объясните, пожалуйста. Я, честное слово, не понимаю.
- Все подростки хотят поскорее стать взрослыми, так?
Все без исключения, во всем мире и при всех экономических и политических
режимах. Так?
- Да, так.
- И в нашей стране тоже. Так?
- Да.
- Следовательно, определенная часть наших советских
школьников обязательно и неизбежно будет совершать неосмотрительные поступки.
Так?
- Да.
- Они будут делать глупости, и часть этих глупых
поступков неизбежно окажется преступлениями. Так?
- Да, правильно.
- Иными словами, определенная часть наших советских
школьников, наших пионеров и комсомольцев, неизбежно станет преступниками.
Верно?
- Совершенно верно.
- И средства бороться с этим нет?
