- К сожалению, нет.
- Ну вот видите, Наталья Александровна, что у вас
получается! Получается, что преступность искоренить невозможно. А как же
программные указания партии, нацеленные на постепенное полное искоренение
правонарушений и преступности в нашей стране? А как же теория научного
коммунизма, которая гласит, что по мере построения коммунистического общества и
развития коммунистической морали преступность исчезнет? У вас что было по
научному коммунизму? Не удивлюсь, если вам на экзамене поставили
"неудовлетворительно".
- Мне поставили "отлично". Вы правы, Юрий
Петрович, так далеко, как вы, я в своих логических построениях не заходила, и
это моя ошибка. Я слишком поверхностно отнеслась к проблеме, а теперь, после
ваших объяснений, я вижу, что поторопилась с выводами. Позвольте, я редакционно
поправлю текст. Это не займет много времени.
Лысый чиновник с подозрением посмотрел на нее, потом перевел
взгляд на лежащую перед ним папку со сценариями пяти документальных фильмов о
проблемах подростков и молодежи.
- Сроки поджимают, Наталья Александровна. Сегодня у нас
четвертое октября. Сколько вам нужно времени, чтобы устранить все замечания?
- Два дня, Юрий Петрович. Через два дня я принесу
поправленный текст.
- Значит, шестого октября, - он сделал пометку в
настольном перекидном календаре. - Ну что ж, Наталья Александровна, я рад, что
наша беседа прошла столь плодотворно и что вы меня поняли.
- Я все поняла, - Наташа постаралась, чтобы голос ее
звучал виновато и искренне, хотя никакой вины она за собой не чувствовала и
лихорадочно пыталась придумать, как редакционно изменить текст таким образом,
чтобы обмануть бдительного стража идеологической чистоты и в то же время сохранить
мысли, которые родились у нее под влиянием разговоров с Бэллой Львовной и
которые она считала необходимым донести до всех. - Большое спасибо за ваши
замечания. До свидания.
Она выскочила из здания киностудии с папкой в руках и
бросилась ловить такси. Уже половина второго, чиновник назначил ей на десять
тридцать, а принял только в четверть первого, промурыжил в приемной почти два
часа. Она катастрофически опаздывала на прием к Грише Гольдману.
В такси голова разболелась еще сильнее, от едва ощутимого
запаха бензина Наташу начало подташнивать. Все это - и непрекращающаяся
головная боль, и непереносимость езды в машине - были очевидными для нее
признаками беременности. Точно так же она чувствовала себя, когда была
беременна Сашенькой, а потом Алешей.
* * *
При виде Наташи, гинеколог расплылся в улыбке, а работающая
с ним медсестра тут же достала из деревянного ящичка Наташину карту.
- Нус, светило советского кинематографа, с чем
пожаловала? Моя Инна Борисовна сказала, что ты опять рожать собралась.
- С твоей помощью. Гриш, посмотри, я кажется
действительно беременна. И по времени задержки, и по самочувствию.
Закончив осмотр, Гольдман снял перчатки, бросил их в
корзину, вымыл руки. Наташа оделась и, сидя у стола, вопросительно смотрела на
него. Гриша никогда ничего не говорил во время осмотра, и по выражению его лица
невозможно было понять, что он там нащупал - будущего ребенка, злокачественную
опухоль, эрозию матки или вообще ничего.
- Ну что тебе сказать, любимая подруга любимой жены?
Десять недель как одна копеечка. Сходится?
Наташа быстро подсчитала: папа умер двадцатого июля, на
девять дней приезжал Вадим и пробыл в Москве до 1 августа, сегодня четвертое
октября. Действительно, ровно десять недель.
- У тебя что, календарь в пальцы вживлен? - пошутила
она. Гольдман довольно рассмеялся, он и в самом деле умел удивительно точно
определять сроки беременности и радовался как ребенок, когда это замечали и
делали ему комплименты.
- Так что, подруга жены, ставить тебя на учет или на
аборт направлять?
- Какой аборт? - возмутилась Наташа. - С ума сошел?
Ставь на учет, будем рожать.
Григорий стал серьезным, полистал Наташину карту, бегло
просмотрел свои записи - он вел их во время двух предыдущих беременностей.
- Хорошо подумала? У тебя ведь уже двое, - осторожно
произнес он.
- Слушай, муж любимой подруги, если мне нельзя рожать
по медицинским показаниям, мы будем это обсуждать. Если со мной все в порядке,
то обсуждать нечего, - твердо ответила она. И улыбнувшись, добавила: - Мы с
Вадиком еще девочку хотим.
- А если снова парень получится?
- Ну что ж делать, парень - так парень. Но пробовать
надо. А вдруг девочка?
Прошли Ноябрьские праздники, потом Новый год, потом Наташин
день рождения. Все постепенно вошло в свою колею, ловко переделанный сценарий
на киностудии приняли, съемки шли полным ходом. Вадим, узнав о Наташиной
беременности, так обрадовался, что забыл свои прежние обиды и радовался тому,
что жена в Москве, что у нее хороший врач и что рядом находится Бэлла Львовна,
на которую можно всегда и во всем положиться - и за детьми присмотрит, и по
хозяйству поможет. Иринка тоже как будто притихла, и хотя училась по-прежнему
плоховато, исходящего от нее запаха спиртного и табака Наташа не чувствовала.
Девочка стала больше времени проводить дома, с удовольствием занималась малышами,
гуляла с ними, играла, учила Алешу считать, а Сашу - читать. С токсикозом
Наташа благополучно справилась, с седьмого месяца беременности она уже
чувствовала себя совсем хорошо, роды ожидались в начале мая, и ее то и дело
охватывало радостное ощущение того, что черная полоса закончилась и все самое
трудное позади.
После трехмесячного автономного плавания Вадим получил
отпуск и, как Наташа и обещала сыновьям, приехал в Москву как раз к Восьмому
марта. Было устроено шумное застолье, пришли Инна с Григорием и двое товарищей
Вадима, один с женой, другой - с незамужней сестрой, специально для которой
Гольдманы, предварительно посоветовавшись с Наташей, привели холостого хирурга
Андрея Константиновича. И конечно же, за столом присутствовали Бэлла Львовна и Иринка.
Полину Михайловну тоже позвали - соседка все-таки, Иринкина бабушка, - но та
очень вовремя заснула и не пришла.
Иринка давно уже вновь набрала потерянные во время болезни
килограммы и обрела прежний цвет лица. Ее персиковые щечки излучали теплый свет,
а темные большие глаза опасно поблескивали, особенно когда она бросала взгляд
на хирурга, весело ухаживающего за приглашенной для него дамой.
- Андрей Константинович, а пойдемте танцевать! -
заявила девочка, обращаясь к доктору через весь стол.
Хирург смешался, растерянно поглядел на сидящую рядом с ним
молодую женщину, но положение спас ее брат:
- И это правильно! Сестренка, пошли потанцуем.
После первого танца последовал второй, потом третий, а Ира
все не отпускала от себя Андрея Константиновича, уговаривая станцевать "ну
еще один разочек". Это продолжалось до тех пор, пока Наташа не взяла
бразды правления в свои руки и не попросила Иру помочь ей на кухне.
