"Господи, за что ты меня наказал? За что, за какие
грехи заставил пережить такое? Разве я была плохой? Я всю жизнь трудилась,
работала, училась, делала все честно и в полную силу. Я ни минуты не сидела без
дела, я заботилась не только о своих родителях, муже и сыновьях, я заботилась и
о Бэллочке, и об Иринке, даже не представляю, как у меня хватило сил и времени
на всех, но ведь хватило же! Господи, ты дал мне силы на все это, значит, ты
тоже считал, что я поступаю правильно. Так в чем же я провинилась? Неужели это
расплата за ТО? Но ведь тогда никто не умер, тогда речь не шла о смерти
человека. Неужели ты действительно считаешь, что я совершила страшный грех, за
который должна расплатиться? Хорошо, пусть так, но почему Ксюша? Почему ты
лишил ее жизни? Если это и был грех, то мой, а не ее. Ты мог бы сделать меня
калекой, наслать на меня паралич, слепоту, проказу - я бы все поняла и приняла.
Но ребенка ты за что наказал?"
Откуда-то издалека донесся до нее голос Инны:
- Натка, у тебя сегодня день рождения…
Она с трудом повернула голову, долго собиралась с силами,
чтобы заставить губы шевелиться. Лицо Инны в обрамлении черного шарфа - они только
что вернулись с кладбища, сегодня девять дней, как умерла Ксюша - показалось ей
кукольным и каким-то ненастоящим.
- У меня больше никогда не будет дня рождения, - скорее
прошелестела, чем произнесла Наташа.
* * *
- Мне нужен человек, имеющий доступ к информации.
- Но у тебя же есть связи в любом ведомстве. Почему я?
Зачем тебе нужен именно я?
- Мне нужен свой человек. Такой, которому я могу
доверять и который меня не подведет. Тебе все равно давно пора идти на
повышение. Это очень хороший вариант.
- Я… не могу.
- Что значит, ты не можешь? Почему?
- Не хочу.
- Разве я спрашиваю тебя, хочешь ли ты? Я ставлю тебя в
известность о том, что мне нужно. Оглянись на свою жизнь. Каждый раз, когда ты
делал то, что хотел, получалось черт знает что. Твои желания меня больше не
интересуют.
- Ты не можешь меня заставить.
- Могу. И заставлю.
Часть 4. Руслан, 1984 - 1991 гг.
Он почти не волновался, подходя к дому, адрес которого узнал
всего полчаса назад. А чего волноваться-то? Не убьют его здесь, и не съедят. Он
же ничего плохого не делает, и денег не просит. Он хочет только одного: чтобы
Мишин папа заступился за своего сына. Потому что больше некому за него
заступиться. И неважно, что Миши уже нет в живых. Память тоже нужно защищать,
ее нужно беречь и поддерживать. Его так в школе учили.
Вот и дом 8 по улице Лесной. Покосившийся забор,
облупившаяся краска на доме, бестолково бегающие курицы, из полуразвалившегося
сарая доносится повизгивание и хрюканье. Калитка не заперта, но Руслан не
посмел войти без разрешения.
- Здравствуйте! - звонко крикнул он. - Хозяин дома?
На крыльце появилась худощавая женщина в накинутом на плечи
платке, рядом семенил карапуз лет пяти, которого женщина крепко держала за
руку.
- Тебе чего, мальчик?
- Мне нужен Колотырин Степан Иванович. Он здесь живет?
- А зачем он тебе?
- Мне очень нужно. По делу.
- По какому такому делу? Тебя кто прислал? Федосеич,
небось?
Лицо женщины перекосилось, словно от боли, и она внезапно
начала кричать:
- Покоя нет от этих алкашей! Никак не уймется,
проклятый! Только-только из ЛТП вернулся, так нет же, опять приваживают, опять
к бутылке тянут, совести у них нету, еще и мальцов подсылают! Гниды! Паразиты!
Проваливай отсюда, и Федосеичу своему передай: еще раз увижу его рядом со
Степаном - топором зарублю.
- Я не от Федосеича, - Руслан постарался крикнуть
погромче, чтобы женщина, оглушенная собственным голосом, его услышала. - Я сам
по себе. Я из Камышова приехал.
Женщина внезапно успокоилась и замолчала, лицо ее приобрело
выражение задумчивого любопытства.
- Из Камышова? И зачем тебе Степан Иванович? По какому
делу? - спросила она уже совсем ровным голосом.
Руслан к разговору готовился заранее, и все слова, которые
он собирался произнести в этом доме, он проговаривал мысленно шепотом
неоднократно. Правда, он был уверен, что слушать эти слова будет сам Степан
Иванович, а не его жена, но в конце концов, какая разница? Для Степана
Ивановича он их снова повторит.
- В Камышове жил один человек, очень хороший, добрый.
Самый лучший на свете. Его убили и сказали, что это была пьяная драка, что тот
человек сам первый начал хулиганить и приставать. А я знаю, что этого не может
быть, он никогда не хулиганил и ни к кому никогда не приставал. Но мне никто не
верит, потому что я маленький. Я хочу попросить Степана Ивановича, чтобы он пошел
в милицию и заступился за Мишу. Пусть он им скажет, какой Миша был хороший.
- А что за Миша? - брови женщины недовольно сдвинулись.
- Тоже собутыльник, небось?
- Что вы, Миша никогда не пил, даже в рот не брал.
- Откуда ж у Степана такие знакомые, которые в рот не
берут? - недоверчиво усмехнулась женщина. - У него все больше алкаши в дружках
ходят. Ты не напутал, мальчик? Может, тебе не мой Степан нужен, а другой какой?
- Колотырин Степан Иванович, - твердо произнес Руслан.
- Одна тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения. В тысяча девятьсот
шестьдесят первом году он учился на курсах механизаторов в Новокузнецке.
- Точно, было такое, - чуть удивленно подтвердила
женщина. - Ездил он на курсы в Новокузнецк. А Миша-то этот, за которого ты
хлопочешь, он кто тебе? Отец?
- Нет, он мой дядя. Степан Иванович должен его помнить,
- соврал Руслан. Хоть ему всего четырнадцать, но мозгов-то хватает, чтобы
сообразить: не нужно жене Колотырина вот так, с бухты-барахты объявлять, что у
ее мужа есть еще один сын, внебрачный.
- Ладно, - вздохнула женщина, - заходи. Спит он. Будить
станешь или подождешь, пока сам прочухается?
- Если можно, я бы разбудил, - вежливо сказал Руслан. -
А то мне еще обратно в Камышов возвращаться. Автобус в семь двадцать пойдет,
мне надо на него успеть, потому что следующий только в десять, а это очень
поздно, мама будет волноваться.
- Ишь ты, заботливый какой, - хмыкнула жена Колотырина,
как показалось Руслану, неодобрительно. - Ну иди, буди своего Степана
Ивановича, только будет ли толк… В зале он.
Сняв на крыльце старенькие спортивные тапочки, Руслан
осторожно вошел в дом. В тесной комнате, высокопарно называемой
"залой", на кровати лежал мужчина и оглушительно храпел. Колотырин
явно не считал бритье обязательным ежедневным ритуалом, и его заросшее
недельной щетиной лицо казалось страшным и черным. Впервые за последние недели
Руслан по-настоящему испугался. Надо же, ведь ничего не боялся, когда ездил по
поселкам и райцентрам, искал тех, кто учился вместе с его мамой в Новокузнецке
и мог знать, с кем она тогда встречалась. Не боялся, когда, получив смутное
указание на "парня с курсов механизаторов", отправился искать тех,
кто на курсах учился. Не боялся даже еще сегодня утром, когда, дождавшись, пока
мама уйдет на работу, побежал на автобусную станцию и отправился сюда, в
поселок, пришел в поселковый совет и узнал адрес Колотырина. А теперь вдруг
испугался…
