— Ну и че? Утюг на пузо или яйца в дверь…
— Я уже сказала: только в самом крайнем случае!
Потом она убежала, сказав, что торопится на работу, а Димон, оставшись один, долго еще обмозговывал этот разговор, взвешивал плюсы и минусы Аллиного плана. А чтобы лучше варил котелок, он развел себе дозу и укололся. Кайф обломился быстро, а главное, ему действительно показалось, что в голове сразу как-то просветлело.
Еще через несколько минут он громко разговаривал с каким-то невидимым собеседником.
— Все бабы — сволочи, — говорил он неизвестно кому. — Ишь ты, за бугор ей свалить захотелось! Хотя, в общем, она права, хреновато здесь стало. Да еще того и гляди в ментовку потянут из-за Игоря.
Но все же пока он надеялся на лучшее…
План Аллы был прост, и заключался он в том, что она, якобы придя делать Антону Григорьевичу укол и не обнаружив старика дома, должна была позвонить в дверь соседке — поинтересоваться, куда же делся ее подопечный. Соседка должна была проявить бедной медсестре сочувствие и, желая поделиться с ней самыми последними новостями, пригласить в квартиру на чашку чая. Здесь следовало для приличия немного поупираться: что вы, Мария Олеговна, у меня еще столько больных! А потом все же согласиться. Если ключи висят в прихожей, на гвоздике, как обычно делают во многих семьях, то тут вообще нету проблем, тем более что новые ключи Антона Григорьевича она отличила бы от сотни старых. Если же ключи окажутся на общей связке, в кармане пальто или плаща, тогда задача усложняется, но все равно она ей по плечу. Не мучил ее вопрос и что делать с этими ключами дальше: она передает их Димону, Димон чистит книжный шкаф, а потом, уходя, бросает ключи в почтовый ящик Никоновых — и привет. Гадай потом: кто да что.
…На следующий день Димон и Алла, в своем белом халате, подъехали на Трифоновскую. Дима остановил свои «Жигули» за квартал от красновского дома и остался в машине ждать, когда Алла вынесет ему ключи. Но вскоре ему это занятие — ждать — наскучило, и он вышел из машины и закурил, изображая полное равнодушие ко всему происходящему вокруг, хотя от глаз внимательного человека не укрылось бы, что он находится в сильном возбуждении. И такой внимательный человек нашелся — это был Николай, завернувший в этот час на Трифоновскую, чтобы перекусить чего-нибудь по-домашнему — на правах жениха и почти что члена семьи. План Аллы мог оказаться и очень хорош, и очень плох — в зависимости от того, как лягут карты… Карты легли ужасно в тот самый момент, когда Николай увидел напряженного Димона и принял его за нового топтуна из «Глории».
Его аж передернуло от злости: только-только торжествовал по поводу того, что его угрозы этим сраным Шерлокам Холмсам возымели свое действие частные сыщики, насколько он мог судить, сняли наружное наблюдение, исчезла камера слежения, никто и не думал восстанавливать телефонного «жучка» — и вот на тебе, снова!
…Алла все рассчитала точно — когда она позвонила старушке, выложила ей заготовленную версию: вот, мол, пришла делать укол, а пациент не открывает, — та охотно разъяснила Алле, что к чему, и сама пригласила зайти, выпить чая. Алла, конечно, не отказалась, зашла и тут же увидела висящие рядом с входной дверью красновские ключи. Они были нацеплены на отдельное, свое колечко, и улучить момент и засунуть их в сумочку не составило никакого труда.
Ну а потом она сидела на кухне Никоновых и похваливала чай Марии Олеговны, а особенно ее варенье. Говорили обо всем сразу, а все больше о невеселой жизни пенсионеров, которым словно не осталось места в новой России.
— Хорошо, хоть Юрий Михалыч нас не забывает, дай ему Бог здоровья, приговаривала Никонова, подкладывая гостье в розеточку клубничного варенья собственного производства. — А то с нашей-то пенсией — только бы и помирать. Да и помирать — на похороны не хватит.
— Ну, что уж вы так, Мария Олеговна! Вам о похоронах еще рано думать, — успокаивала ее Алла. — А чаек у вас просто замечательный! И варенье — пальчики оближешь!
— И я бы от чайку не отказался, Мария Олеговна, — услышала вдруг Алла за спиной вкрадчивый мужской голос, от которого ей сразу почему-то стало не по себе.
Стараясь не показать этого, Алла обернулась и увидела высокого светловолосого мужчину, стоящего на пороге кухни. Его широченные плечи полностью закрывали проем. И уж совсем не понравился Алле его изучающий, цепкий взгляд.
— Здрасьте, — улыбнулся ей мужчина. — Вы, похоже, врач? И каким же это ветром вас к нам занесло? Что случилось, Мария Олеговна?
— Господь с тобой, это не ко мне, Коля! Это Аллочка, процедурная сестра из нашей поликлиники, — объяснила ему хозяйка. — Пришла вот Антону Григорьевичу укол делать, а его, как ты знаешь, нету…
Мужчина кивнул — понял, мол, вышел из кухни, потом вернулся, но садиться за стол не спешил, и это действовало Алле на нервы.
— Н-даа, просто даже удивительно, — благодушно пробасил мужчина, присаживаясь наконец с краю, а взгляд его никак не соответствовал этому благодушию. — Все в стране перевернулось, а медицина, значит, по-прежнему на высоте… Не забываете, значит, ветеранов, верно, Аллочка? — Он помолчал немного и обратился к хозяйке: — Мария Олеговна, меня тут Маняша попросила цветочки у Антона Григорьевича полить, а я смотрю — ключей-то на гвоздике нету. Они не у вас? Небось ходили туда, да ключи машинально в переднике и оставили. — При этом он не сводил своих пронзительных глаз с Аллы. И она вдруг почувствовала, как ухнуло куда-то вниз, в район желудка, сердце.
Мария Олеговна добросовестно порылась в карманах передника, в цветастом домашнем халате и растерянно покачала головой.
— Что-то нету, Коленька, — сокрушенно сказала она. — А ты бы снова посмотрел на двери… Или в серванте. Может, положила, да забыла. — Она повернулась к Алле. — Не иначе как старческий склероз настигает…
Мужчина, тяжело посмотрев на нее, направился к серванту, и тут Алла сделала решившую все остальное ошибку: она не выдержала, встала из-за стола и, сдерживая страстное желание кинуться к входной двери бегом, сказала скороговоркой:
— Ну, не буду вам мешать. Спасибо, Мария Олеговна, за чай, передавайте от меня Антону Григорьевичу приветы.
— А ну, стоять! — властно приказал ей вдруг мужчина, стремительно возвращаясь в кухню.
— Да что ты, право, Коленька? — не поняла его резкости хозяйка. — Это же Алла, мы ее давно знаем, она у нас как своя…
— Да я… я правда только узнать насчет вашего соседа, — забормотала Алла, зажатая этим грубоватым могучим мужиком возле самой двери.
— А ну, говори быстро: ключи у тебя?
Она в ужасе замотала головой, теперь уже совсем плохо соображая, как себя вести и что делать. Подумала: скажу «нет» — может, сам отстанет. Но он не отстал, спросил снова, щелкнув чем-то, отчего в его руке появился нож с тускло блестевшим лезвием.
— А чего тогда сбежать решила? А ну, говори, поганка! — Он приложил лезвие к ее щеке. — Говори правду, дрянь, а не то разукрашу. Ну, готова?
