Алла, не дожидаясь конца этого рассказа, ринулась в комнату.
Димон тихо стонал, но был жив.
— Звери! Какие все звери! — бормотала Алла, накрывая парня и подтыкая одеяло со всех сторон.
— Ну и ладушки, — одобрительно сказал сзади Николай. — Ты, главное, не дергайся. Дернешься — сделаешь хуже и себе, и ему. А еще лучше — бросай ты его к едрене фене!
— Ну да, и на Тверскую, на панель…
— Дура ты, прости господи, — вздохнул он. — Я сейчас уйду, а ты вызови ему «скорую». Через пятнадцать минут, не раньше. Смотри, схватишься за телефон раньше — не жить ни тебе, ни ему, на этот раз миндальничать не буду! Ну все, дорогая, — сказал он напоследок. — Если не жалко, дай ему допить водку, все полегче будет! — И добавил, помолчав: — Ну так что, может, заключим все же союз? А то мне помощница нужна вроде тебя — шустрая, умная… Сделаем дело, и я тебя отпущу. Насколько я понял, ты хочешь свалить отсюда?
Алла с мрачным видом кивнула.
— Я, честно говоря, тоже, — продолжил он свой разговор. — Видишь, сколько у нас уже общего?
— Ну и, интересно, зачем тебе я? — довольно грубо спросила Алла. Попользуешься, а потом пустишь в дело эту идиотскую записку…
— Не факт, не факт! — Он продолжал потешаться над ней, правда, теперь более добродушно. — Мало ли как дело обернется. Вот, например, я никак не ожидал, что вы припретесь вот так, внаглую грабить старика. А вы приперлись. Случай — дело тонкое, девушка. Впрочем, не хочешь, как хочешь, насильно заставлять не буду. — И еще сказал, уже совсем собравшись уходить: — Ну-ка, дай-ка мне ключики от вашей машины!
— А ты что, и машину нашу заберешь? — всполошилась она.
— Обязательно! Надо же и мне на чем-то передвигаться. Будем считать, что это из всех ваших возможных потерь — наименьшая. Ну? — И великодушно добавил, получив ключи: — Ладно, не переживай. Конфискую временно.
— А что мне все-таки говорить в милиции? — спросила она, уже стоя у двери. — Ну, по поводу Димы?
— А что такое случилось, что тебя должны в милицию вызывать? Я ж тебе объяснил: бытовая травма. Подрался, мол, паренек, на почве несчастной любви. Или, скажем, догонял автобус, да оступился… Больно нужен он ментам, Димон твой, со своим переломом! Это ж не какой-нибудь олигарх, известный журналюга или там вице-премьер с пулей в башке или среди обломков собственной тачки…
— Смотри, как витиевато излагаешь! — устало удивилась Алла. — Неужели это ты в своей деревне научился так красиво языком молоть?
— У меня было время, а главное — желание вырваться из «моей деревни», как ты изволила выразиться, — сказал Николай все с тем же выводившим ее из себя легким презрением. — Это у тебя все хреново, хотя ты всю жизнь, можно сказать, ни в чем не нуждалась. А окажись ты на моем месте — наверняка сдохла бы под забором. Да ты уже к этому катишься. Надо же — пошла грабить квартиру!
— Всего лишь квартиру грабить, не убивать… — огрызнулась она.
— Ладно, хватит препираться, крошка, тем более что мы с тобой, дорогуша, теперь маленько повязаны! — С этими словами Николай фамильярно шлепнул ее по заду и тут же с наглой своей ухмылкой затряс рукой в воздухе. — Боже мой, дорогуша, что это с тобой случимши? Ты, никак, все исподнее обмочимши!..
— Ах ты, ах ты, мразь такая! — задохнулась Алла от гнева и злобы, не находя подходящих слов. Она хотела бы кинуться на него, вцепиться ему ногтями в лицо, но… боялась. — Да, у тебя надо мной есть власть, я попала от тебя в зависимость, но это не дает… не дает тебе права… Какие бы ты там чистосердечные признания не подделывал! — Слезы снова неудержимо брызнули из ее глаз.
— Обижаешь, дорогуша, — еще обиднее закатился незнакомец. — Бумажка самая что ни на есть подлинная. Так что десяточка тебе светит как минимум: подстрекательство, да подготовка ограбления, да в группе… Нет, это, пожалуй, даже поболе будет… — Он игриво подмигнул ей, добавил, резко меняя тему: — За тачку не волнуйся. Оставлю где-нибудь… Скажем — где-то в районе зоопарка. Захотите — найдете. Все, бывай здорова!
И исчез, считая, что оставил Аллу полностью деморализованной.
Это было так и не так. Чувствуя себя униженной, как никогда в жизни, ощущая себя оскорбленной, ограбленной, низведенной до какого-то животного состояния, она теперь, когда непосредственная опасность миновала, думала только об одном: отомстить. Отомстить, чтобы не пекло в груди ее оскорбленное достоинство, чтобы снова чувствовать себя человеком. И желание это было так сильно, что она словно забыла на какое-то время обо всем остальном: о том, что она мокрая, о Димоне, о том, что ему надо срочно вызвать «скорую»…
Алла молниеносно выскочила вслед за Николаем из парадного, и едва Димоновы «Жигули» тронулись, промчалась через двор, чуть не догнав машину, выскочила на улицу.
— Ну, сукин сын! — цедила она сквозь зубы. — Думаешь, все тебе так и обойдется?! Ну же, где эти чертовы такси!
Наконец она заметила приближающуюся иномарку, вскинула руку. Иномарка — красный «пежо», послушно притормозила около нее.
— Куда путь держим, девушка? — осведомился некрупный толстячок с сигаретой в зубах.
Ухтомская, не говоря больше ни слова, бесцеремонно уселась на пассажирское сиденье рядом с водителем. И когда тот, не спрашивая больше ни о чем, только одобрительно кося на нее черным масленым глазом, тронул с места, снизошла наконец:
— Я вас очень прошу — не могли бы мы с вами проехаться во-он за теми «Жигулями»? Что касается оплаты…
— Ну, положим, деньги — не самое главное в нашей жизни, не так ли? отозвался толстяк, теперь уже откровенно разглядывая ее. Впрочем, не забывал он и о главном своем деле — машина резво рванула вслед за «Жигулями» с Николаем. Несколько раз толстяк пытался завести с ней игривый разговор, но Алла, голова которой была занята собственными проблемами, отвечала не очень впопад, так что толстячок начал даже проявлять признаки недовольства и как-то странно принюхиваться к воздуху в салоне. «Ну и черт с тобой, — подумала она, — нюхай, морда!»
Наконец «Жигули» встали — случилось это на Большой Грузинской.
— Ну вот мы и приехали, — щедро улыбнулась она водиле. — Сейчас я вам напишу свой адрес… видите ли, я забыла сумочку…
— Э-э, нет, дорогая! — сразу ожил толстячок, недвусмысленно кладя руку на ее бедро. — Любишь кататься, люби и в саночках возиться!
Если бы подобное произошло хотя бы неделю назад, Алла Валентиновна Ухтомская стушевалась бы, не зная, как отделаться от нахала. Но теперь, когда она успела сначала стать соучастницей кражи, а потом и свидетельницей убийства, она чувствовала свое безусловное превосходство над любым похотливым владельцем какой-то там дерьмовой иномарки. Поэтому она лишь брезгливо посмотрела на толстяка и, хрипло сказав: «Убери ветки, боров!» спокойно вышла из машины, оставив ошеломленного толстяка размышлять о крайнем падении нравов.
«Боже, что это со мной? Откуда? Впитываю в себя всякую дрянь…»
