— Земли вдоль границы не самые богатые во всей
Треборее, поэтому мы никогда не придавали значения вопросу о том, кому они в
действительности принадлежат. Кантонцы вторглись на наши территории вот здесь,
с севера от озера, и у них внушительная армия наемных солдат.
— Конница или пехота?
— И то и другое, сержант.
— Известно ли вам, откуда пришли эти наемники?
— Трудно сказать, сержант. Большинство треборейцев не
способны отличить арумца от кагверца.
— Я могу распознать их, если увижу, — Халор указал
на три названия на карте. — Это города? Или просто деревни?
— Вообще-то это большие города.
— Они обнесены стенами?
Дхакан кивнул.
— Стены Кейдона и Мавора довольно внушительны, но в
Поме они совсем обветшали. Формально эти три города входят в Остосский Союз.
Несколько веков назад они были независимыми городами-государствами, но когда
кантонцы впервые начали проявлять свои имперские устремления, мы все
объединились для защиты от них. Властители этих трех городов до сих пор
поддерживают видимость суверенитета, но по сути они подчиняются Остосу.
Халор покачал головой.
— В нижних землях политика еще сложнее, чем религия.
— Сложность — одна из радостей цивилизации, сержант
Халор, — сухо сказал Дхакан. Затем его лицо помрачнело. — За
последние несколько веков мы воевали с кантонцами много раз, и войны всегда
концентрировались вокруг больших городов, потому что в них собраны все
богатства. На сей раз — совсем иначе. Захватчики убивают всех, кого встречают
на своем пути.
— Надеюсь, не крестьян? — воскликнула Андина.
— Боюсь, именно крестьян, моя эрайя, — ответил ей
Дхакан.
— Но это идиотизм! Крестьяне не имеют никакого
отношения к войнам между городами! Раньше никто не убивал крестьян. Они наше
достояние. Если не будет крестьян, кто будет кормить нас?
— Похоже, завоевателей это не заботит, моя
эрайя, — сказал ей Дхакан. — Разумеется, крестьяне в панике убегают,
они заполонили уже все дороги по направлению к югу.
— Может быть, именно этого и добиваются
захватчики, — в задумчивости произнес Халор. — Если к началу осады
эти три города будут переполнены беженцами, еды надолго не хватит, и города
тоже долго не продержатся.
— Это очень безжалостный способ ведения войны,
сержант, — возразил Дхакан.
— Мы имеем дело с безжалостным врагом, лорд
Дхакан, — Халор бросил взгляд на карту. — Дайте-ка подумать, милорд.
Возможно ли, что во главе одной из нападающих армий стоит женщина?
— Откуда вы это знаете?
— Мы встречались с ней раньше. Ее зовут Гелта, а сама
она называет себя Королевой Ночи. Она сумасшедшая фанатичка, у нее бычьи плечи,
и она обожает вкус крови.
— И это женщина? — воскликнул Дхакан.
— Она не обычная женщина, милорд, — сказал
Альтал, — и война не обычная. Эрайо Кантона всего лишь марионетка, а за
ниточки его дергает кто-то другой.
— Мои войска уже в пути, лорд Дхакан, — сказал
Халор. — Мне нужно взглянуть на эти города, но сейчас важнее подтянуть
туда силы, чтобы задержать захватчиков и дать мне время позаботиться об
укреплениях. Нужно, чтобы кто-то встал между Гелтой и этими городами. Я не хочу
садиться обедать вместе с ней.
— Думаю, это будут Смеугор и Таури, — предложил
Альтал.
— Нет, только не эти двое! — воскликнула
Андина. — Они же предатели, Альтал! Они будут предавать нас при каждом
удобном случае!
— Они будут пытаться предать нас, малышка, —
ответил Альтал, — но мы будем всегда оказываться на несколько шагов
впереди. Нравится это им или нет, Смеугору и Таури предстоит внести основной
вклад в нашу победу.
Листья были красными — красными, как кровь, когда Королева
Ночи взошла на трон могущественного Остоса. И вот плененная эрайя Остоса
закована в цепи, чтобы преклонить колена перед ужасной Королевой, сметающей
всех на своем пути.
— Покорись мне, слабое дитя, — приказала Королева
тьмы, — и ежели твоя покорность придется мне по нраву, может статься, я
пощажу твою жизнь.
И безумный стонущий крик наполнил комнату.
И преклонила колени эрайя Андина в знак своей покорности.
— Ниц! — приказала суровая Гелта. — Пади ниц
предо мной, дабы увидела я, что покорность твоя абсолютна!
И, рыдая, склонила эрайя Андина лицо свое к самым каменным
плитам пола.
И тогда исполнилось сердце Гелты ликованием, и вкус
торжества на ее языке
был сладок, так сладок.
И тогда попрала она своим тяжелым сапогом хрупкую шею
распростертой Андины, объявляя в триумфальном ликовании:
— Все, что было твоим, ныне принадлежит мне,
Андина, — да, истинно говорю, — даже жизнь твоя и кровь.
И победный крик Королевы Ночи разнесся эхом по мраморным
покоям дворца поверженной эрайи Остоса, и отчаянный стон отозвался в его
стенах.
Глава 30
— Какой ужасный мне приснился кошмар! —
воскликнула на следующее утро за завтраком Астарель.
— Я тоже плохо спал, — признался вождь Альброн.
Двейя посмотрела на обоих, а затем сделала легкий жест
рукой.
— Дрем, — мягко произнесла она.
Альброн и Астарель немедленно застыли на месте с открытыми
глазами и пустым взглядом.
Сержант Халор был несколько озадачен, он помахал рукой перед
лицом своего вождя. Лицо Альброна осталось неподвижным, а глаза — пустыми.
— Что тут происходит? — спросил Халор.
— Нам нужно поговорить, сержант, — сказал ему
Альтал, — а Альброну и Астарель это слышать совсем не обязательно.
— Это что, черная магия? — в изумлении спросил
Халор.
— Я бы это так не назвал, но в целом нечто похожее. Вам
уже следовало бы догадаться, что многое из того, что происходит здесь, в Доме,
несколько выходит за рамки обычного. Астарель и ваш вождь могут немного
вздремнуть, пока мы будем разговаривать. Иногда мы будем использовать сон,
чтобы кое-какие дела не зашли слишком далеко.
— Возможно, Креутер был бы не слишком счастлив, если бы
между его племянницей и вождем Альброном дела зашли слишком далеко, —
согласился Халор.
