— Подсудимый раскаивается в совершенном
убийстве, — официальным тоном объявил он. — Желает ли подсудимый
что-то сказать, прежде чем суд огласит приговор?
— Я… — осекся Бхейд.
— Мне кажется, нет, — оборвал его Эмдаль. —
Суд приговаривает вас к тяжкому труду до конца жизни, более того, этот труд
будет заключаться в том, чтобы служить в качестве экзарха ордена Серой Рясы — и
пусть боги будут милостивы к вашей несчастной душе!
— Но…
— Заткнись, Бхейд! — рявкнул Эмдаль. — Теперь
вставай и принимайся за дело.
— Это было ловко, Эмдаль, — похвалил Альтал
экзарха Черной Рясы, когда они вместе с остальными спускались в столовую.
— Я рад, что вам понравилось, — самодовольно
улыбнулся Эмдаль. — Но это не только моя заслуга. Идея с искуплением через
тяжкий труд принадлежит в первую очередь Юдону. Удивляюсь, и как это вам самому
не пришло в голову.
— Я смотрю на мир немного иначе, чем вы,
священники, — ответил Альтал. — Я профессиональный преступник, так
что я не слишком много раздумывал над всякими своими грехами. Яхага надо было
убить, но мне никак не удавалось втолковать это Бхейду. Впрочем, я добился
некоторого успеха, хорошенько стукнув его о стену.
— Интересный вариант, — заметил Эмдаль. —
Бхейд страдал от чувства собственной вины. Нам же было необходимо, чтобы он
занял определенный пост, и мне только оставалось назначить его на этот пост в
качестве наказания. Он хотел быть наказанным, так что мы оба получили то, что
хотели.
— Я тоже получил, что хотел.
— Что-то я не уловил.
— Чувство вины, которое испытывал Бхейд, разделяло его
и Лейту, а она от этого начала впадать в совершенное расстройство.
— Ведьма? Вот уж не думал, что ее может что-то
беспокоить. Она же сделана из стали.
— Вовсе нет, Эмдаль. Она очень хрупкая, и ей нужна
любовь. Она выбрала меня своим отцом. Меня из всех людей.
— Не самый плохой выбор, — заметил Эмдаль. —
Альтал, вы не просто делите с ними всю вину, вы любите каждого в вашей
небольшой группе последователей. Будь у вас побольше опыта, вы бы стали
неплохим священником — впрочем, вы и так священник, не так ли? Вы ведь экзарх
церкви Двейи, верно?
— У нас все не так официально, Эмдаль. У Эмми гораздо
более свободные взгляды, нежели у ее братьев. Пока мы любим ее, она совершенно
счастлива. Она даже мурлычет.
— Мурлычет?
— Слишком долго объяснять, — сказал ему Альтал.
— Вероятно, это лучшее, что мы можем сделать за такой
короткий срок, Бхейд, — сказал Эмдаль, когда они все вернулись в храм Магу
несколько дней спустя. — Алейкон был не слишком этому рад, но в конце
концов мы все согласились, что нашим религиозным орденам придется дать полную
свободу ордену Серой Рясы. Ваш орден будет невелик. Узнав об обете бедности,
большинство священников отступят, так что на первых порах у вас будет немного
добровольных последователей.
— Зато будет много недобровольных, — сухо добавил
Юдон.
— Нет, — непреклонно заявил Бхейд. —
Джентльмены, не надо использовать орден Серой Рясы в качестве помойной кучи,
куда вы будете сваливать всех неугодных.
— Подождите-ка, экзарх Бхейд, — сказал
Алейкон. — Вашему ордену еще нет и недели. Вы должны беспрекословно
подчиняться нам троим.
— Тогда не стоит и думать о нашей идее, — сказал
Бхейд, и лицо его посуровело. — Если вы трое всего лишь пытаетесь бросить
подачку простым людям, чтобы успокоить нынешние беспорядки, то я не стану в
этом участвовать. Нечто подобное будет просто продолжением той ошибки, которая
в первую очередь открыла двери Аргану, разве вы не понимаете?
— Тут он прав, — проворчал Эмдаль. Затем покачал
головой и скривился. — По-моему, я упустил хорошего парня. Если бы я
обратил на него должное внимание, я бы воспитал брата Бхейда своим преемником.
— Нет, если бы я заметил его первым, Эмдаль, —
возразил Юдон.
* * *
— Альтал, Эмми хочет поговорить с тобой, — тихо
сказал Элиар, когда все они вышли из богато обставленного кабинета экзарха
Алейкона.
— Да? Неужели у меня опять неприятности?
— Она не сказала. Но не думаю. Почему бы нам не
использовать дверь в твою комнату? Я покараулю снаружи.
— Хорошо.
Они прошли по храмовому коридору, где располагались комнаты,
выделенные для них экзархом Алейконом, и Элиар открыл дверь комнаты,
предназначенной для Альтала. Сразу за дверью оказалась знакомая лестница.
Когда Альтал поднялся по лестнице, Двейя уже ждала его в
башне. Она протянула к нему руки, и они молча обнялись.
— Что-то случилось, Эм? — спросил он ее.
— Нет, все идет неплохо. Бхейд оказался даже лучше, чем
я ожидала. Мне нужно тебе кое-что объяснить. Думаю, важно, чтобы ты знал, что
на самом деле происходит.
— Я думал, это само собой разумеется, Эм.
— Не совсем, милый. Слова на Кинжале немного сложнее,
чем это кажется на первый взгляд. Что тебе было сказано делать?
— Искать. Разве это не означало, что я должен был
бродить по свету и найти остальных?
— Возможно, все несколько сложнее, любовь моя. Ты
должен был также найти меня.
— Но ведь к тому времени я это уже сделал, разве нет?
— Не совсем. Ты нашел кошку Эмми, но когда ты увидел
Кинжал впервые, ты еще не нашел меня.
— И до сих пор, наверное. К чему ты клонишь?
— Сейчас мы до этого дойдем, Альтал. Когда Элиар увидел
слово “веди”, он подумал, что это означает, что он должен командовать армией,
но это значило совсем другое. Андина прочла: “Повинуйся”, и благодаря этому она
победила Гелту.
— Хорошо, пока что я тебя вполне понимаю. Лейта должна
слушать, хотя и не ушами. Мы уже много раз использовали ее исключительные
способности.
— Когда она встретится с Команом, все будет немного
сложнее.
— Я, в общем-то, догадываюсь. Она знает, что ей
предстоит сделать, и ей это совсем не нравится. После того как она приклеила ко
мне это словечко “папочка”, она залила мне слезами всю рубашку. Так что же она
должна сделать с Команом?
— Она будет слушать, Альтал, а когда она будет слушать,
Коман больше слышать не сможет. Это очень тонкая процедура.
