— Но страшная?
— Очень-очень страшная. Вот почему Лейта так отчаянно в
тебе нуждается. Не обрывай ее, когда она называет тебя “папочкой”. Это ее крик
о помощи. Успокой ее, как можешь.
— В том сновидении, которое ты всем нам внушила, что
это, черт возьми, была за рубашка, которую она разорвала?
— Это был Коман, любовь моя.
— Она разорвет его на кусочки? Не слишком ли это
жестоко?
— Это гораздо хуже, чем просто жестокость,
любимый, — грустно сказала Двейя, — но это нужно сделать. Теперь
перейдем к Бхейду. “Просвещать” — это, возможно, самое сложное из всех слов. В
конечном счете Бхейду предстоит показать Аргана и его Красные Рясы такими,
каковы они есть — служителями Дэвы.
— В сновидении я ничего такого не видел.
— Значит, ты плохо смотрел, Альтал. Что делала я?
— Ты смахнула всю пыль с алтаря на ладонь. Потом ты
подбросила ее в воздух, и ветер, ворвавшийся через окно, унес ее прочь. —
Он нахмурился. — Но каким-то странным образом этим окном был Бхейд. Вот
это меня действительно смутило.
— Задача Бхейда в том, чтобы “просвещать”, Альтал, а
через окна комната освещается. Окна пропускают свет, но в них также может
влететь и ветер. Сновидение обратило Аргана в пыль, я подкинула эту пыль в
воздух, ветер, влетевший через окно, которое мы зовем Бхейдом, унес эту пыль,
которая когда-то была Арганом, прочь. Сновидение, которое я тебе подарила,
следует рассматривать как метафору. — Она помолчала. — Это самое
полезное слово. Метафорами можно объяснить все что угодно.
— А если отбросить метафоры, что на самом деле случится
с Арганом?
— Его тело утратит свою целостность, и мелкие кусочки,
которые когда-то были Арганом, разлетятся во все стороны. А потом в окно,
которое мы знаем как Бхейда, влетит легкий ветерок. Крепкий порыв ветра очистит
воздух и впустит истину. Это еще один вид “просвещения”, не так ли?
— Арган когда-нибудь сможет вернуться?
— Нет, не думаю.
— Значит, Бхейд снова убьет, верно? Он просто
тренировался, когда убивал Яхага. Его настоящая задача — убить Аргана. А зачем
все это хождение вокруг да около, Эм? Почему ты не сказала мне прямо, что
хочешь, чтобы Бхейд убил Аргана?
Ее зеленые глаза сузились, и она зашипела на него.
Он от души рассмеялся.
— Ох, Эм, я так тебя люблю! — заявил он, подхватив
ее на руки и нежно уткнувшись носом в ее шею.
Она вдруг хихикнула почти по-девчоночьи и попыталась
отстраниться, прикрывая плечом свою шею.
— Пожалуйста, не надо, Альтал, — сказала она.
— Почему? — спросил он, невинно распахнув глаза.
— Щекотно, вот почему.
— Ты боишься щекотки, Эм?
— Мы обсудим это как-нибудь в другой раз.
Он посмотрел на нее с лукавой улыбкой.
— Едва ли я могу ждать, — сказал он смеясь.
Глава 40
Брат Бхейд чувствовал себя явно неуютно в роскошном кресле
бывшего кабинета экзарха Алейкона.
— Мне действительно необходимо находиться в этой
комнате? — немного жалобно спросил он примерно через неделю после того,
как они поселились в Магу.
Альтал пожал плечами.
— Нет, если тебя это так смущает, Бхейд. А что тут не
так?
— Этот кабинет слишком роскошный. Я пытаюсь набрать
священников в орден, члены которого должны принять обет бедности. Этот кабинет
не самое подходящее место для этого.
— Тогда выбери другую комнату. Как идут дела с набором?
— Вообще-то не очень хорошо, — признался
Бхейд. — Большинство кандидатов по-прежнему считают, что принятие
духовного сана открывает широкую дорогу к богатству и власти. Стоит мне
рассказать о том, что их ждет, и они тут же теряют интерес. А те, что
продолжают улыбаться и кивать, — это обычно переодетые священники Коричневой
Рясы. Алейкон из кожи вон лезет, чтобы проникнуть в мой орден, но Лейта
вычисляет его людей. Однако если мне удается заполучить трех достойных
кандидатов, то день можно считать удачным.
— Мне кажется, Бхейд, тебе пора начать ездить по
семинариям, — посоветовал Альтал. — Хватай семинаристов, пока они еще
молоды и идеалистичны.
Дверь открылась, и в дверях появилась Лейта, не решаясь
войти.
— Ты занят? — спросила она.
— Не очень, — ответил Бхейд. — Похоже, уже
начали распространяться слухи о том, что если я говорю “бедность”, я именно это
и имею в виду. Входи.
Лейта вошла и пересекла просторную комнату.
— Папочка, ты не мог бы как-нибудь блокировать
подслушивающих? — шепнула она Альталу. — Алейкон спрятал за стенами
этого кабинета нескольких своих людей. Они докладывают ему каждое слово.
— Этого следовало ожидать, полагаю, — заметил
Альтал. — Он нахмурился, мысленно перебирая страницы Книги. — Это
должно сработать, — пробормотал он.
— Может быть, спросить Двейю? — предложила Лейта.
— Посмотрим, смогу ли я сделать это
самостоятельно, — ответил Альтал. Затем, взмахнув рукой, он произнес: —
Кадх-леу.
— Кадх-леу? — недоверчиво прозвучал голос Двейи в
его мозгу.
— Мне никак не даются отрицания, Эм, — признался
он. — Обычно мне приходят в голову слова, когда я хочу велеть кому-то
сделать что-то. А вот велеть чего-то не делать — это сложнее. Ну как,
сработало?
— Ну… в общем да. Шпионы Алейкона по-прежнему могут
тебя слышать, но теперь они не будут обращать никакого внимания на твои слова и
на то, что говорят другие. Отныне они станут немного странноватыми.
— Все священники странноваты. Я не хотел тебя обидеть,
Бхейд.
