— Неужели вы не понимаете, мистер Альтал? Если мы
вытворим это с Гендом — заставим его таким образом сделать и одновременно не
сделать что-то, — он застынет на месте, как будто его обратили в камень!
После этого вы сможете вешать на него свою шляпу. Впрочем, на самом деле я хочу
сказать, что почти уверен в том, что время не линейно. Я считаю, что это,
скорее, круг, и если мы меняем что-то, происходящее где-то в этом вечном круге,
то меняется и все остальное, верно ведь? Разве это не самая забавная идея,
которую ты когда-либо слышал? Мы можем когда угодно изменить все, что
когда-либо происходило.
— Но почему я? — простонал Альтал, закрывая лицо
руками.
Ранней весной в замок Альброна явился перепачканный грязью
арумец и предупредил, что вождь Делур прибудет на следующий день.
— Рановато, — заметил Альтал. — Некоторые
дороги еще занесены снегом.
— Это не слишком беспокоит Делура, друг мой, —
ответил Альброн. — Его клан — самый большой в Аруме, и Делур любит утереть
нам нос, демонстрируя это. Вероятно, он уже выслал вперед несколько сотен
человек, чтобы протоптать в снегу проходы на дорогах. Он слишком стар, чтобы
ездить на лошади, поэтому путешествует на носилках или на санях. Подробности
его не волнуют. В целом он считает себя почти королем Арума, так что я не
сомневаюсь, что он хочет явиться сюда и взять все в свои руки прежде, чем
прибудут остальные вожди кланов.
— А остальные вожди кланов будут с ним считаться?
— Они гораздо больше будут считаться с твоими деньгами,
но нам все равно нужно заручиться его поддержкой, потому что он может дать нам
много воинов. Я буду льстить ему и изображать подобострастие. Это расположит
его к нам, а твои бочонки с золотом решат исход дела.
— Для этого они и нужны, Альброн. С двадцатью бочонками
золота можно выиграть любой спор.
Вождь Делур оказался высоким стариком с белоснежно-седыми
волосами и длинной белой бородой. Когда он пребывал в задумчивости, то стоял
прямо, вытянувшись, как будто к спине его была привязана жердь. Однако когда
внимание его рассеивалось, осанка терялась, как будто он сгибался под тяжестью
прожитых лет. Его одежды были сделаны из роскошных мехов, а когда старый вождь
с трудом выбрался из саней, которые втащили на двор замка Альброна четыре дюжих
парня, Альтал заметил, что надетый на нем стальной шлем был увенчан широкой
золотой полоской, едва не дотягивавшей до короны.
— Приветствую тебя, сын мой Альброн! — слабым и
бесцветным голосом крикнул он хозяину замка.
— Ты оказываешь честь моему дому, великий вождь, —
отозвался Альброн с витиеватым поклоном. — Мы не ожидали столь раннего
твоего приезда.
— Твое послание возбудило во мне великое любопытство
сынок, — отвечал старик. Затем он хитро посмотрел на своих
вассалов. — Более того, мне показалось, что моим людям нужно немного
размяться, и небольшая прогулка по горам может развеять их мозги и закалить их
тела, чтобы они лучше мне служили — если принять во внимание их уверения, что
служение мне — единственная цель их жизни.
Эта ироничная тирада навела Альтала на мысль, что мнение
Альброна о вожде Делуре было не совсем верным. Делур был не так уж дряхл, как
считали остальные вожди кланов. Альтал решил понаблюдать за стариком
повнимательнее, дабы составить о нем свое собственное суждение.
— Пойдемте в дом, великий вождь, — предложил
Альброн. — Погода сейчас сырая и неприветливая, а в моей гостиной для вас
горит веселый, жаркий огонь.
Глава 20
Примерно неделю спустя в один из непогожих дней незадолго до
полуночи Эмми разбудила чутко спящего Альтала, ткнувшись ему носом в затылок.
Ее нос был таким же холодным и влажным, как и всегда, и Альтал вскочил, как
бывало раньше.
— Прошу тебя больше этого не делать, — проворчал
он.
— Раз уж это срабатывает, зачем что-то менять? Пойди
разбуди остальных, Альтал. Нам нужно кое о чем поговорить — там, в Доме.
Он сдернул с себя одеяло, оделся и вышел в коридор, чтобы
разбудить друзей.
— Что случилось? — спокойно спросил Бхейд, когда
они собрались все в холле.
— Не знаю. Она ничего мне не сказала, но она хочет с
нами поговорить — наедине. Отведи нас в Дом, Элиар.
— Хорошо.
Элиар повел их в оружейную комнату, открыл дверь, и они
снова очутились в знакомой башне.
— У нас какие-то проблемы, Эмми? — спросил Гер у
Двейи, когда она приняла свой истинный облик.
— Вовсе нет. Я просто подумала, что нам нужно обсудить,
как мы представим наше предложение вождям кланов, вот и все. Все пройдет более
гладко, если мы будем рассказывать им одно и то же. Само собой разумеется, мы
не сможем рассказать им, что происходит на самом деле.
Если Альброн прав, арумцы не любят участвовать в религиозных
войнах, и, чтобы их отвлечь, нам нужно придумать какой-нибудь политический
повод.
— Если тебе нужна война, Двейя, я буду чрезвычайно
счастлива одолжить тебе свою, — предложила Андина. — Мне приятно,
когда я представляю себе, как все кланы Арума маршируют по городу Кантону.
— Это подходящее решение, — согласился
Бхейд. — Арумцы уже наслышаны об этой бесконечной войне между Остосом и
Кантоном, так что нам не придется придумывать никаких скучных историй, чтобы
объяснить, зачем нам понадобилась такая огромная армия.
— А я смогу произнести перед ними страстную речь с
призывом помочь нам сокрушить кантонских выродков, — добавила Андина.
— Здесь есть о чем поговорить, Двейя, — сказал
Альтал. — Андина — эрайя Остоса, поэтому само собой разумеется, что у нее
в кармане есть ключ от казны. Это могло бы объяснить, откуда у нас золото — на
случай, если вожди кланов станут интересоваться.
— А умеешь ли ты выступать перед публикой,
Андина? — спросила Лейта у своей миниатюрной подруги.
— Ты что спала все эти несколько месяцев, Лейта? —
насмешливо сказала Андина. — Да я все время только и выступаю на публике.
Неужели ты думала, что я не нарочно говорю таким драматическим голосом? Мой
голос — самый точно настроенный инструмент в Треборее. Если я захочу, то могу
спеть так, что птицы попадают с деревьев и камни зарыдают. Мне, может быть,
даже не понадобятся все эти бочки золота. Дай мне полчаса и небольшую комнату,
и одним своим голосом я поставлю под знамена всех арумцев.
