Проницательный Бойтон не мог не заметить отношения Изабеллы к русскому сыщику. Ему нравилась эта пара, хотелось каждому из них помочь, и он всерьез был озадачен поисками Корешкова. Однако в данном случае присутствие рядом Изабеллы было вовсе не обязательно, что он и пытался ей доказать.
— Тебе следует вернуться в Англию, — говорил он. — Здесь ты уже ничего не сможешь добиться. Мустафа, если он не совсем идиот, уже, скорей всего, удрал из страны. Безусловно, интерпол объявит его в международный розыск, и рано или поздно мы его где-нибудь поймаем. Но на это может уйти много времени. Не всегда же так везет, как с отпечатками пальцев подкинутого трупа.
— Уже известны результаты? — встрепенулась Хартвуд.
— Да. Это Ахмед, владелец той самой кофейни, за которой вы с Корешковым наблюдали.
— Вот как? А ведь я могла его опознать. Приходилось видеть. Обошлись бы без экспертизы.
— Он был сильно изуродован.
Изабелла молчала, думая о чем-то своем. Филдинсу показалось, что он угадал мысли женщины, и он сочувственно произнес:
— Изабелла, милая, нельзя падать духом.
— Профессия не позволяет, да? — встрепенувшись, спросила Хартвуд.
— В том числе и профессия. Ты посмотри на себя со стороны. Офицер полиции. Ты должна оставаться такой, как всегда: энергичной, подтянутой, ухоженной. А не сидеть, развалившись, на самом солнцепеке и потягивать виски. По-моему, ты подражаешь Андрею. Да, он мог принять большую дозу виски, но по нему это было незаметно.
Словно очнувшись ото сна, Изабелла потянулась, встала и перенесла пластмассовый стул в тень, где и села. Немного помолчав, она сказала:
— Понимаете, Бойтон, я просто не могу примириться с мыслью о том, что мы, возможно, даже не узнаем, что случилось с нашим союзником, или партнером, называйте его, как хотите. Тут уже задета наша профессиональная гордость. Мы должны знать. Если бы я видела, что Андрей погиб, мне было бы и то легче. Неизвестность же сводит меня с ума.
— Но-но-но, — замотал он головой, — это уже похоже на психоз. Постарайся избавиться от этого наваждения.
— Но как?
— Собери в памяти все лучшие минуты, которые у тебя с ним были и…
— И сделай из них гербарий, — окончив за него фразу, засмеялась она.
— Если угодно, — согласился Филдинс. — У каждого из нас в душе есть шкатулка памяти, где мы храним дорогие вещи.
— Красиво сказано, — улыбнулась Изабелла. — Восток оказал на вас благотворное влияние. Только в данном случае мне бы не хотелось ограничиваться только памятью. Надеюсь, все-таки Корешков жив, и его нужно найти. Мне кажется, та комната напротив кофейни, которую мы сняли, приехав в Стамбул, по-прежнему связывает нас.
— Ты хочешь поехать туда?
— Если Андрей сможет каким-либо образом дать нам сигнал, то только туда.
* * *
Андрею припомнился недавний случай в Москве, когда он гонялся за предводителем байкеров по заброшенной стройке. Сейчас обстановка немного напоминала ту, только масштабы поменьше, как и все в Турции по сравнению с Москвой. Там была многоэтажная громада с длинными стенами. Зато там он двигался, как угодно, все ему было подвластно. Здесь же прикован к одному месту и лишен возможности действовать. Вдобавок его обыскали и вытащили содержимое карманов. Все вынули: от пистолета до бумажника с деньгами. Документы Андрей при себе не носил, но в карманах могли оказаться какие-нибудь мелочи, которые он с удовольствием утаил бы от бандитов.
Корешкову показалось, что можно одной рукой чуток приподнять трубу, и тогда удастся стащить наручник с кронштейна. Попытался, даже плечом уперся в нее, да оказалось бесполезно. Труба не поддалась, в результате левую руку, которая и без того болела из-за тугого металлического браслета, растер до крови. Увидел валяющуюся возле стены ржавую железяку, с грехом пополам дотянулся до нее ногой, кое-как придвинул к себе и поднял. Это был короткий огрызок ржавого уголка. Андрей попытался открыть им замок наручников, да не удалось. В это время из находившегося справа отсека вышли Мустафа и Азиз. При их появлении Корешков быстро спрятал железяку за пазуху и принял безвольную позу, выражающую апатию и усталость.
Разговаривая на повышенных тонах, турки прошли к выходу и там попрощались. Азиз вышел из цеха через железную дверь, которую Мустафа тщательно закрыл за ним на засов.
Делая вид, что дремлет, Андрей, прищурившись, наблюдал за отравителем своего существования. У Мустафы сейчас был вид человека, который настолько чем-то напуган, что в каждой тени ему чудится затаившаяся опасность. Он был хмур и держался очень напряженно. Что-то во вражеском стане произошло, почувствовал Корешков, обстановка изменилась в худшую для них сторону.
Но был момент, когда и у него сердце екнуло. Это произошло, когда Мустафа что-то перекладывал в коробке и достал оттуда тротиловую шашку. Тут Андрей вспомнил рассказ одного своего приятеля, который воевал в Чечне. Тамошние боевики, когда нужно было, чтобы не осталось опознаваемых останков, клали на тело расстреливаемого тротиловые шашки, которые называли «сникерсами». Как следствие, подобная процедура на профессиональном сленге называлась «расстреливать со сникерсами». Неужели и его ждет такая же участь?!
Держа тротиловую шашку в руке, Мустафа прошел в противоположный от входа угол и скрылся в отсеке, где находились двое бандитов. По логике вещей, те должны были неотступно следить за своим пленником. Но, очевидно, там им было удобнее, наверное, там имелись лежанки, и, судя по звуку падающей время от времени кости, бандиты играли в нарды. Иногда кто-нибудь из них выглядывал из-за выступа, чтобы посмотреть на прикованного, чем он там занимается, не пытается ли убежать.
Когда туда вошел Мустафа, все трое принялись что-то темпераментно обсуждать. К сожалению, Андрей не понимал содержания разговора, однако интонация была явно тревожная. Бандиты были чем-то взволнованы. Корешков предположил, что они опасаются появления полиции. Избытком интеллекта эти преступники не страдают, поэтому нет ничего удивительного, что силовики напали на их след. Возможно, бандиты захотят покинуть это место. Интересно, что при этом они сделают с ним, с похищенным? Тут возможны два варианта. Либо они заберут пленника с собой, либо пристрелят его. Что его просто могут оставить в таком положении, прикованным, без еды и питья, то есть оставить медленно умирать, Андрей даже мысли не допускал. Изуверство тоже имеет какие-то пределы. Заслышав шаги бандитов, которые направились к нему, он спешно прекратил возиться с замком наручников.
— Ну все, полицейский. Тебе конец, — остановившись возле него, сказал Мустафа по-английски. Тротиловой шашки у него не было. — Пошутили и хватит.
Он первый нанес Корешкову сокрушительный удар ногой в солнечное сплетение. Одновременно с ним один из бандитов ударил Андрея по голове коротким куском шланга, подобием резиновой дубинки. После этих ударов сыщик потерял сознание, и уже не чувствовал, как третий бандит, тоже пожелавший участвовать в экзекуции, со злости ударил его кулаком по голове.
