В ванной кафельный пол на первый взгляд был чистый. Но когда оперы присмотрелись повнимательнее, даже без всякой экспертизы заметили темные подтеки в швах между плиткой.
— Ну, все ясно, — прокомментировал Бондарев.
— Тут в помойном ведре я тоже кое что обнаружил, — раздался голос Константина из кухни.
Когда Щеткин зашел в кухню, Константин держал в руках целлофановый пакет с окровавленным полотенцем.
— Сегодня день богатый на улики, — удовлетворенно отметил Бондарев, — еще бы хозяина найти.
Соседка оживилась.
— Он может быть у первой жены. Она иногда сюда приходила скандалить. Все какие-то деньги требовала. Я слышала — она прямо в прихожей начинала кричать, что он дает мало денег на детей.
— Так у него дети и в первом, и втором браке?
— Нет, во втором дети не его, а его жены, — сообщила всезнающая соседка.
— Пойду в ЖЭК выяснять место его предыдущей прописки, — вызвался Бондарев.
— Кстати, а какого роста был Ахметов? — спросил Щеткин у соседки, ни на что не надеясь. Вряд ли она могла ответить на его вопрос. О глазомере женщин он был невысокого мнения.
— Среднего, приблизительно метр семьдесят два, — ответила словоохотливая соседка. Похоже, ей нравилось, что она находилась в центре внимания.
— Такая точность? — похвалил ее Щеткин.
— Просто рост моего мужа метр семьдесят семь. И он заметно выше этого Ахметова. У меня глазомер хороший, — не преминула прихвастнуть соседка.
— Надо организовать наружное наблюдение, — распорядился Щеткин, когда они с Бондаревым садились в машину. — Этот Ахметов, если он жив, может где-то скрываться, но вдруг надумает посетить свой дом. А скорее всего жив, потому что человек за рулем сгоревшей машины был высокий, около метра восьмидесяти.
Щеткин только вошел в свой кабинет, как в дверь постучали. Запыхавшаяся Ирина быстрым шагом прошла к столу и плюхнулась на стул.
— Что ты такая взволнованная, будто за тобой гнались? — поинтересовался Щеткин.
— С первого этажа на четвертый поднималась, попробуй тут не запыхаться. Ну, как ваше совещание прошло? Я все жду, жду от тебя звонка, а ты как в воду канул, — обиженно проговорила она.
— Ира, дела идут своим чередом. Просто их много, я не успел тебе позвонить. Насчет Саши: на его розыски поедет Антон.
— А ты уверен, что нужно посылать именно его?
— А кто сказал, что его посылают? Он сам вызвался. И свое желание аргументировал весьма убедительно.
— А как он будет искать? За трое суток Саша до Северного полюса может добраться, — явно преувеличила возможности своего мужа Ирина.
— Не волнуйся. Если за дело взялся Антон, он все обмозгует.
— Да, а Вася? На кого он Васю оставит? — заволновалась Ирина.
— С Васей полный порядок. Там у Антона какая-то соседка хорошая, говорит — добрая, пирожки печет. Присмотрит за Васей.
— А я на что? — в голосе Ирины прозвучала неприкрытая ревность. — Тем более, что к Васе особый подход нужен. Неизвестно, что еще за соседка такая. Для Васи главное не пирожки, а отношение.
— Ира, не я решил. Положись на Антона. Думаю, он знает, что делает. — Щеткин подавил в себе легкое раздражение. Эти семейные игры ему уже немного надоели. Сколько можно выступать в роли буфера в этом треугольнике?
— Ну хорошо. Решил, так решил, — сдалась Ирина, хотя голос ее звучал недовольно.
— Ир, а как там дела с нашим «Лесорубом»?
— Принесла я психологический портрет, читай на здоровье. — Ирина положила на стол файл, по объему немалый. — Ладно, пойду, мне покоя не дает этот, с ногтями. О таком типе я даже в книжках не читала. Персонаж из фильма ужасов…
— Кстати, а как тебе та старушка Марта Сикорская? Как ты думаешь, у нее все дома? — Щеткин покрутил пальцем у виска.
— Ну, не совсем, тут тебе и навязчивая идея, и мания преследования… Но старушка бедовая. Такая маленькая, щупленькая, кажется, толкнешь — и рассыплется. А сумела отбиться, да еще после болевого шока.
— Может, у нее крыша после этого поехала?
— Я разговаривала с родственниками, говорят — всегда такая была.
Ирина ушла, Щеткин приступил к чтению психологического портрета бандита, которого уже окрестили «Лесорубом». Он насиловал одиноких девушек, а потом своих жертв заваливал ветками в Измайловском парке. Притом ветки он не ломал и не подбирал под ногами, а действовал небольшим туристическим топориком или тесаком. Все девушки погибли от удушения, а с последней от так и не снял мужской галстук, который и использовал как петлю. И за последние два месяца четыре девушки уже лишились жизни. И только потому, что в позднее время оказались в парке, сокращая путь домой. Щеткин горестно вздохнул. Сколько не предупреждай народ, что в темноте опасно ходить в одиночку, никто не верит, что несчастье может случиться именно с ними. Последняя жертва спешила с работы домой к маленькому ребенку, которого оставила на старенькую бабушку, и пошла не по освещенной улице, а решила срезать угол и завернула в парк. Экономии пять минут, а жизни лишилась.
Бондарев принес адрес прежней прописки Ахметова. Щеткин отрядил его к первой жене Ахметова, провести дознание и выяснить, какое отношение к последним событиям она имеет. Бондарев вернулся довольно скоро. Первая жена Ахметова дома не появлялась уже недели две. Во всяком случае в последнее время никто из соседей ее не видел. Бондарев долго звонил в дверь, прислушивался — в доме никакого движения. Вскрывать дверь не было оснований. Никто о пропаже Лилии Ахметовой не заявлял. Было принято решение выставить «наружку» и по этому адресу.
В дверь кабинета Щеткина постучали — вошла женщина среднего возраста с незапоминающимся лицом, и чтобы как-то расцветить его, она яркой помадой обвела губы, лихо выехав за контуры их естественного рисунка. Щеткин как увидел эти губы, никак не мог отвлечься от них, и его взгляд время от времени возвращался к малиновым лепесткам, на которые теперь так смахивали эти губы. Но он был человеком волевым, и в конце концов сумел собраться и сосредоточиться, вникая в ее историю.
— Я возвращалась из магазина, уже совсем стемнело, — подробно описывала происшествие дама. — И тут меня неожиданно сзади как кольнет, а я ведь даже шагов не слышала. Я вскрикнула от боли, а оно у меня сумку из рук вырвало, цепочку золотую с шеи сорвало, загоготало в лицо так страшно, таким леденящим хохотом, как в фильме ужасов, и побежало прочь.
— А какое оно? Опишите поподробнее, — не удивился Щеткин, что уличного грабителя дама назвала в среднем роде. И не такое бывало в его практике.
— Такое высокое, худое, с длинными белыми волосами, все его лицо закрывало. А когти! — дама содрогнулась то ли от ужаса, то ли от отвращения. — Оно все-таки человек, но когти гораздо больше, чем человеческие.
