– Вы в нерешительности, – все еще не оставляя надежды, заметил Эрлоу, – Потому что никто обо мне ничего не знает, да? Ну так я буду рад сходить к вашему брату и сказать ему, что намерения у меня самые благородные.
– Это вовсе не обязательно, Эрлоу. Я сама достаточно разбираюсь в людях.
Понимал ли Эрлоу ее сомнения? Джули это почему-то заботило. Было в нем что-то такое – хотя Джули затруднилась бы объяснить, что именно, – что заставляло ее считаться с его чувствами.
Глаза Эрлоу широко распахнулись, и она явно различила в них надежду.
– Так вы позволите мне сопровождать вас?
– Посмотрим, – уклонилась она от прямого ответа и снова двинулась к фургонам. Эрлоу пошел следом за ней.
– Давайте, я расскажу вам немного о себе, к примеру, почему путешествую в одиночку. Может, тогда вы согласитесь.
В его голосе внезапно послышалась печаль.
– Когда-то я был женат, – негромко начал он, опустив голову. – У нас была небольшая ферма в Пенсильвании. Не бог весть что, но нам хватало: мне, жене и маленькой дочурке. Мы были счастливы. Затем разразилась война, и я понял, что мое место в Армии Союза. Я надеялся, что Луиза и Бетси остались в безопасности. Но при Геттисберге произошло сражение – совсем недалеко от нашей фермы. Я торопился к ним как только мог. Но не успел. – Он с трудом сдерживал слезы.
– Эрлоу, пожалуйста, – быстро сказала Джули. – Не стоит вспоминать о том, что причиняет вам боль. Вы вовсе не должны мне об этом рассказывать!
– Но я хочу, чтобы вы знали! – воскликнул он. – Воспоминания сжигают меня, и единственный способ как-то избавиться от них – все рассказать случайному собеседнику, тому, кого это совершенно не касается, вам, например. Приехав на место, я увидел, что мою ферму спалили дотла. А Луизу и Бетси пристрелили словно собак. Ублюдкам двух пуль показалось мало. Они все стреляли и стреляли, пока не превратили тела в решето. Но мои девочки не имели никакого отношения к войне! А Бетси! Ей же было всего четыре года! А теперь они обе мертвы.
– О, Эрлоу, мне так жаль, – прошептала Джули, глубоко потрясенная его рассказом. – Какое ужасное горе! О Господи, какой ужас!
Он глубоко вздохнул и поднял глаза, пристально глядя вдаль, словно пытаясь таким образом отрешиться от мучительных воспоминаний.
– Вот поэтому я и путешествую один, мисс Маршалл. Я ищу успокоения и не остановлюсь, пока не найду его.
Они немного помолчали.
– Зовите меня, пожалуйста, Джули, – наконец предложила она в знак дружбы. – Я тоже хлебнула горя за время войны, так что могу вас понять.
– Тогда вы окажете мне честь и разрешите пригласить вас на этот вечер? – спросил Эрлоу.
– Конечно, – ответила Джули. – Буду очень рада. – Бедняге нужен был друг, только и всего.
Когда она позже рассказала об этом Майлзу, он тотчас же разъярился.
– Ты не пойдешь с ним ни на какие танцы! Я этого не позволю. Я – глава нашей семьи, и…
– Ты глава вашей семьи, твоей и Терезы, – вскричала Джули вне себя от гнева. – Я сама распоряжаюсь своей жизнью. И не командуй мной, Майлз.
Они сидели друг против друга, обмениваясь свирепыми взглядами. Тереза решила вмешаться:
– Эй вы, немедленно прекратите! Это же смешно! – Затем она повернулась к Майлзу: – Джули вольна сама выбирать себе друзей, и никто не вправе ей помешать. Если окажется, что мистер Вэнс – нежелательная компания, я уверена, Джули сразу же порвет с ним все отношения.
Майлз почесал бороду. В принципе Тереза, конечно, права. Джули все равно уже не подчинить чужой воле.
Оставалось только надеяться, что Вэнс не станет слишком докучать его сестре. Черт возьми, что же все-таки так раздражало его в Вэнсе? Что-то такое…
В этот момент со всех сторон раздались крики, и они увидели Дерека и Томаса, которые уже поднимались на холм. Они тотчас же выбежали наружу к остальным.
– Теплеет, – сказал Дерек, еще не спешившись, – и вроде бы снег не будет большой помехой. Если мы двинемся прямо сейчас, то успеем до вечера пройти несколько миль, пока снег не превратился в слякоть и грязь. Готовьтесь, скоро в путь.
Мужчины отправились запрягать лошадей, а женщины – собираться в дорогу. Джули осталась на месте. Непонятно почему, по какой-то необъяснимой причине она не могла оторвать глаз от Дерека, который, в свою очередь, так же пристально смотрел на нее.
В конце концов, он спешился и сделал несколько шагов в ее сторону, но тут его остановил женский голос.
– Дерек! Мне нужно с вами поговорить.
К нему подошла Элиза Тэтчер, и он был вынужден отвернуться от Джули.
Глубоко вздохнув, Джули побрела к своему фургону – помогать Терезе и Майлзу готовиться к очередному переходу.
Глава 5
Прошло немало дней, прежде чем они добрались наконец до Сан-Анджело. Жители города встретили переселенцев очень гостеприимно. В первые после приезда часы Джули представили такому количеству людей, что она за всю жизнь не в состоянии была бы их всех запомнить. После этого Майлз повел их с Терезой в одну из городских гостиниц, отклонив их доводы по поводу того, что лучше бы им остаться в фургоне и сэкономить деньги.
На следующий день Майлз ушел вместе с другими мужчинами обменять несколько лошадей на волов или мулов, а Джули и Тереза отправились за покупками. Куда бы они ни пришли, везде их встречали улыбками, радовались появлению новых лиц и поводу развеяться и отвлечься среди унылой холодной зимы.
Все городские магазинчики можно было пересчитать по пальцам, и выбор в них был небогатый. Погуляв по ним и приценившись, Джули решила не покупать себе платья для танцев и вообще не ходить на бал. С пустыми руками она вернулась в гостиницу. Каково же было ее удивление, когда через несколько часов ей доставили тот самый наряд, которым она перед этим любовалась! Оказалось, Тереза рассказала Майлзу, как мило платье сидело на Джули и что Джули так и не решилась на покупку. И Майлз – добрая душа – сделал сестре подарок, объяснив, что после продажи лошадей и покупки вола осталось еще достаточно денег.
Платье было прекрасно. Свободные, с буфами, зауженные к запястью рукава украшали чудесные золотые кружева. Широкая юбка в крупную складку, сшитая по последней парижской моде, не требовала фижм, чему Джули была очень рада. Фижмы, как и другие модные аксессуары, явно не входили в число самых необходимых вещей, и им не было места в фургонах переселенцев.
На следующий день, за час да начала танцевального вечера, Джули стояла перед овальным зеркалом и придирчиво рассматривала свое отражение. Платье из темно-синего бархата и искусная золотая вышивка вокруг лифа выгодно подчеркивали великолепие ее черных волос. Она провела не один час, накручивая волосы на позаимствованные ради такого случая бигуди, так что теперь ее прелестное лицо обрамляли изящные завитушки, в которые были вплетены тонкие ленточки в тон платью.
