Джули изо всех сил пыталась сдержаться. О, как легко было бы дать волю своей ярости и наброситься на эту надменную ведьму, вонзить ногти в ее лживое лицо. Но не стоило выходить из себя.
– Я не намерена покидать караван, Элиза, а если ты не отвяжешься от меня сию же минуту, я сделаю кое-что, о чем ты потом пожалеешь!
От удивления глаза Элизы широко раскрылись, но она не сдалась.
– Я не боюсь тебя, Джули Маршалл! – ответила она с легкой дрожью в голосе. – Но поскольку ты большой специалист по части безобразных скандалов, думаю, мне лучше уйти.
Джули стояла неподвижно, пристально глядя на Элизу, а та, отступая, продолжала насмехаться:
– Может быть, я и не могу заставить тебя убраться, но зато могу сделать так, что тебе этого захочется. Скоро каждый в нашей колонне узнает, какая ты похотливая сучка.
– Что же я тебе такого сделала, Элиза? – спокойно спросила Джули.
– Мне не хочется больше разговаривать с такой дрянью, как ты, – раздраженно ответила Элиза, затем повернулась и побежала к своему фургону.
Тереза обняла дрожащую Джули.
– Успокойся, это все нервы, просто она сейчас в очень тяжелом положении: ждет ребенка, муж далеко… Я уверена, она еще придет извиняться, когда поймет, что наговорила.
Джули покачала головой.
– Нет, – задумчиво прошептала она. – Дело не только в этом.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Тереза. Эстер все еще была рядом и держала ушки на макушке, и Терезе очень хотелось, чтобы она побыстрее ушла. Достаточно того, что Эстер присутствовала при этой безобразной сцене и скоро о случившемся будет знать вся колонна.
Джули разделяла опасения Терезы, поэтому прошептала:
– Мне нужно все обдумать.
Что побудило Элизу к этому всплеску ярости? Зачем она вывалила на них с Дереком столько грязи? Дерек!
Она называла его по имени. Никто не называл его так, даже Томас, который был его помощником. В Дереке Арнхардте было что-то такое, что внушало уважение.
Да, дело было не только в нервах, была и какая-то другая причина, которая привела Элизу в такую ярость. Но какая?
Глава 3
Джули и Майлз сидели, тесно прижавшись друг к другу, накрытые одним одеялом. Буря разыгралась не на шутку: уже трудно было различить очертания фургонов. Злобный ветер гнал по земле облака снега, окутывая мир белой непроглядной пеленой.
Майлз надвинул шляпу на самые глаза, но это его не спасло – лицо все равно покрылось ледяной коркой. Он наклонился к Джули и сказал:
– Если от фургона к фургону не протянуть веревку, можно запросто сбиться с пути и заблудиться в этой круговерти.
Джули содрогнулась:
– Лучше бы уж Дерек позволил нам денек переждать. Зачем ехать в такую бурю?
– Не стоит останавливаться. Так лошади скорее согреются, чем стоя на привязи под снегом и ветром. К тому же в такую погоду трудно поддерживать огонь. Он говорит, что мы в двух неделях от Сан-Анджело, а припасы уже на исходе. Нужно добраться до города как можно скорее.
– А как насчет ночи? Где мы остановимся?
– Арнхардт сказал, что впереди горная долина и там есть окруженное скалами место, где можно укрыться от ветра. Если буря к утру не утихнет, придется переждать ее там. Надеюсь, женщины не очень голодают? – Майлз с тревогой взглянул на сестру. – Если нас завалит снегом, придется экономить продукты.
– О себе я не волнуюсь, – ответила Джули не раздумывая. – Но вот Тереза… Ей нужны силы.
– Знаю, – сказал Майлз с горечью. – Сейчас не самое удачное время для беременности. Это путешествие и так утомительно для женщины, а тут еще это…
Джули разделяла его опасения: ведь Тереза была такой хрупкой! Но она заставила свой голос звучать бодро.
– Все будет хорошо. – На самом же деле Джули вовсе не чувствовала подобной уверенности. – Тереза подсчитала, что малыш родится не раньше июня, а уже в апреле мы должны прибыть в Аризону.
– Да знаю я, знаю, – беспокойно вздохнув, ответил Майлз. – Но Тереза прибавляет в весе с каждым днем. Она же такая хрупкая, Джули. А что, если ребенок окажется слишком большим? Что, если роды будут преждевременными? Черт, самое трудное еще предстоит: впереди Скалистые горы.
Индейские земли, – мрачно пояснил он и взглянул на сестру, чтобы оценить реакцию.
Джули смотрела прямо перед собой и молчала.
– Извини. Я не хотел тебя пугать, – сказал наконец Майлз. – Просто я сам боюсь, но не могу поделиться своими страхами с Терезой. Я должен притворяться, что мне сам черт не брат и ничто не может вывести меня из рановесия. Но черт возьми, я боюсь… и не могу признаться; в этом никому, кроме тебя. Наверное, я просто трус.
И тут наконец Джули вышла из себя.
– Майлз Маршалл, ты кто угодно, но только не трус! Забыл, почему тебе пришлось бежать из дома? Ты бросил из-за меня вызов Джейбу Брогдену и Вилли Лукасу! А твоя нога? – Она дотронулась до его колена. – Ты хромаешь, потому что не раздумывая бросился на дикого кабана, чтобы спасти мне жизнь. А нам ведь тогда было лет по десять. И чтобы я никогда больше не слышала, как ты называешь себя трусом!
Гнев разгорячил Джули, и, взглянув на ее порозовевшие щеки, Майлз с нежностью рассмеялся.
– Дорогая моя сестренка, – прошептал он. – Да будь у меня твоя сила духа, я бы не испугался ничего на свете… Особенно если бы ты была рядом.
Она улыбнулась.
– На нашем пути не может возникнуть ничего такого, с чем бы ты не смог справиться.
– Я еще никогда не имел дела с индейцами, – возразил Майлз, – а нам придется пересечь земли чирикауа.
Джули постаралась ничем не выдать того впечатления, которое произвели на нее эти слова.
– Чирикауа, – продолжал он, – одно из племен апачей. Их земли простираются от Рио-Гранде до юго-западной Аризоны и от северной Мексики вплоть до Зуни и Акомы. На этой территории живут три отдельных племени. Они очень жестоки, Джули, любят воевать и ненавидят белых.
– Я уверена, что Дерек знает об этом, – сказала она как можно решительнее.
Майлз ласково похлопал сестру по плечу.
– Прости меня, милая, что я тебе рассказываю обо всяких ужасах. Просто мне действительно не с кем больше поговорить.
– Все обойдется, я уверена, – как могла ободряюще улыбнулась Джули. – Во всяком случае, вряд ли индейцы станут разгуливать поблизости в такой холод.
– Хотелось бы, чтобы ты оказалась права, – усмехнулся брат.
Неожиданно Джули сказала:
– Знаешь, при всем том снег все же очень красив. До войны я никогда не видела столько снега.
