В тумане различимы какие-то лица. Некоторые из них черные, некоторые коричневые. Вокруг носа на них нарисованы белые полоски, а выпученные глаза обведены красными кругами. Кости. Почему стучат друг о друга белые кости? Кровь. Откуда течет эта кровь? Кровь – теплая, густая, клейкая – струилась по всему его телу. Тревис захотел ее с себя стереть, но у него не было рук.
Откуда-то из тумана донесся рассерженный голос:
– Это он?
На Тревиса накатила волне тошноты, таким леденящим и ужасным был этот голос. Но каким же образом он вообще может что-либо чувствовать? Ведь у него нет тела, только душа. Но она невидима, она затерялась где-то в этом сером тумане. И тем не менее обоняние у Тревиса сохранилось. Даже не имея тела, он ощутил отвратительный запах какой-то гнили.
– Да, о да, хоунган, это он.
Молина. Без сомнений, это голос Молины, говорящей с такой злостью, что одной ее достаточно было, чтобы убить человека.
Мужчина заговорил снова. Очень громко, почти перекрывая бой барабанов, который стал еще яростнее.
– Этой ночью придут лоа, огоун и эрзули, принесут тебе покой.
Сквозь туман донеслись одобрительные возгласы. Откуда-то раздались монотонное песнопение и ритмичные аплодисменты. Что-то двинулось, и Тревис увидел тела, погруженные в транс и двигающиеся кругами. Танцующие размахивали руками, белые кости стучали, а бой барабанов не умолкал ни на минуту.
– Он умрет, – прокричал хоунган. – Злой дух умрет. И будет умиротворена душа твоего давно умершего дедушки.
– Несите сюда жертву.
Часть из услышанных Тревисом слов была произнесена на диалекте французских креолов, который Колтрейн выучил у себя в болотистых протоках Луизианы. Туман начал рассеиваться. Тут Тревис понял, что постепенно выходит из состояния ступора, в которое впал, очевидно, из-за отравленного ядовитыми травами рома. Только сейчас он начал осознавать происшедшее. Так, значит, все дело в роме. В той самой проклятой бутылке, которую, как считал Тревис, он должен был наполовину выпить, а она, к его удивлению, оказалась почти полной. Кто-то проскользнул к нему в комнату и чего-то насыпал в эту бутылку, чтобы его усыпить. Он сделал всего лишь глоток, а ведь Элдон – целых два. Теперь ясно, почему поведение Харкорта так изменилось.
Тревис не отважился раскрыть глаза до конца. Пусть думают, что он еще в состоянии сна. Да так оно почти и было на самом деле, потому что координировать свои мысли Колтрейну стоило большого труда. Эти мысли шевелились в голове очень медленно, и уловить их было нелегко.
Сквозь чуть сомкнутые ресницы Тревис мог разглядеть пламя множества факелов и странно одетых туземцев, кружащихся в танце. Свободные балахоны на них были черного и алого цвета. У большинства женщин тела были прикрыты лишь юбками, а вспышки пламени высвечивали их голые груди.
– Сегодня ночью придет гуеде. Этого потребует Барон Самеди. Тебе воздадут надлежащую честь, джеунесс.
Тревис сумел заметить, что тот, кого назвали хоунган, был темнокож, высокого роста и костляв. Он был украшен перьями, лицо его покрывали белые и желтые полоски. Стоя впереди Молины, негр что-то тряс у себя над головой. Молина же стояла на коленях, склонив голову вниз.
– Тебе воздадут честь, чтобы умиротворить твоего дедушку, – кричал долговязый. – А потом Барон Самеди всем объявит, что ему должны принести жертву. – Негр побежал к Тревису, который поспешно закрыл глаза и замер, вслушиваясь в безумный треск, издаваемый похожим на тыкву предметом, прямо над его лицом.
– Нет. Не надо его убивать.
Тревис мог слышать, как Молина слезно умоляет хоунгана, но сохранять ясное сознание было выше его сил. Ох, будь проклят этот треск над головой! Тот мальчишка с берега Луизианы рассказывал тогда Тревису про ассон. Это такая тыква, которую наполняли камешками, змеиными позвонками и землей, принесенной с кладбища. И именно этим предметом пользовался сейчас жрец, когда призывал усопших и повелевал живыми. В этот самый миг барабаны повторяли ритм трещащей тыквы. Тогда мальчишке очень хотелось показать Тревису ассон, который был у его отца. Но Тревис остался равнодушен к его рассказу. Его совсем не интересовал ассон и сейчас. Единственное его желание было собраться с силами и сделать с этими туземцами что-нибудь такое, чтобы они его запомнили надолго. Числом они его намного превосходят, но, видит Бог, он отказываться от борьбы не намерен.
Тревис инстинктивно стиснул кулаки, но понял, что запястья у него связаны. Хоунган заметил, что жертва зашевелилась, и закричал:
– Он просыпается. Надо начинать жертвоприношение. Надо вызвать Барона Самеди и ублажить его.
– Нет! Нет! Я хочу, чтобы его только наказали. Он должен быть моим, исполнять мои приказания, оставаться возле меня и никогда от меня не уезжать. Нельзя приносить его в жертву. О хоунган! Я никогда этого не просила.
– Надо все равно принести какую-то жертву.
Тревис почувствовал, что теплая кровь брызнула ему в лицо. Глаза у него раскрылись, и он увидел, что над ним раскачивается цыпленок с перерезанным горлом. За цыпленком виднелось чье-то злобное черное лицо.
– Танцуй банду! – рыдала Молина. – Это умиротворит Барона Самеди. Умоляю!
Банда. Тревис не знал, что это значит. Но сейчас, привязанный к каменной плите, раздетый донага, он понимал, что ему грозит смертельная опасность.
– Будешь танцевать банду! – победно закричал хоунган.
Тревис увидел, как этот высокий костлявый негр протянул руку и сдернул с Молины черно-алое полотнище, прикрывающее ее бедра. Приподняв девушку над головой, он стал крутить ее под довольные возгласы толпы. Молина в голос зарыдала от боли, и ее опустили на землю.
Тревис натянул что есть силы связывавшие его веревки, с ужасом наблюдая, как мужчины хватают в охапку женщин и швыряют их на землю. Все стали совокупляться. Только барабанщики ни на миг не прекращали свою работу, непрерывно отбивая безумный ритм, а мужчины накидывались на женщин, в точности следуя ритму барабанов.
«Где же остальные жители поселка?» – в отчаянии подумал Тревис. Сумасшедшая оргия не затихала. Вокруг кружились куриные перья. О великий Боже! Все это творится посередине кладбища. Неужели никого не трогает происходящее здесь безумное пиршество?
Тревис замер, почувствовав справа от себя какое-то движение. Кто-то приближался со стороны, противоположной от толпы.
– Не шевелитесь. Я вас отсюда выведу, – донесся до его помутненного сознания дрожащий шепот.
Это был Элдон. Он подполз на четвереньках к Тревису, и тот заметил в его руках сверкнувший нож.
– Как вы меня нашли? – благодарно прошептал он. – Ну да это не важно, черт побери. Только выведите меня отсюда, да побыстрее, пока они не закончили эту вакханалию.
