Тревис разделся и нагишом лег поперек кровати. Выпил он не очень много, но чувствовал себя усталым. Вечер оказался весьма интересным, но утомительным. Колтрейн надеялся лишь на то, что, выполнив свою работу, он поспешит домой, в Северную Каролину, заберет крошку Джона и они отправятся в Неваду.
Не нравится ему та злоба, которая повсюду ощущается здесь, в Кентукки, почти засыпая, думал Тревис. Вовсе ни к чему ему связываться с дочерью человека, который скорее всего и вершит всеми темными делами в этом штате. Все это, вместе взятое, создавало очень скверную ситуацию.
Глаза Тревиса сами собой открылись от внезапно охватившей его тревоги. Этот инстинкт выработался у него за долгие годы солдатской службы. Свет в его комнате был погашен, хотя накануне он оставил лампы зажженными. Тревис явственно ощутил, что вместе с ним в комнате находится еще кто-то. В одно мгновение рука его проскользнула под подушку и сжала пистолет, который он положил туда перед сном.
– Не бойтесь, Тревис. Это я.
Тревис изумленно уставился в темноту:
– Черт побери! Да вы в своем уме, женщина? Если вас здесь застанет отец, один черт знает, что будет…
В ночных сумерках стала вырисовываться фигура обнаженной Элейн, лежавшей на огромной постели. В темноте она нащупала его руки и положила их на свои груди.
– Ну-ка, Тревис! Посмотрим, захочется ли вам и сейчас волноваться из-за моего папочки! – вызывающе произнесла она.
Тревис позволил себе послушаться ее мягкого толчка и лечь на спину. Элейн последовала за ним. Еще не совсем поняв, что он делает, Колтрейн обеими руками начал ласкать нежное тело, столь щедро предлагаемое ему. Кончики его пальцев умело касались крепких молодых сосков, доводя их владелицу до состояния экстаза.
И тут же Колтрейн почувствовал сильное возбуждение. Элейн прижала его затвердевшую плоть к своему животу и, раскинув ноги, легла на Тревиса. Губы их сомкнулись, потом раскрылись, и Колтрейн коснулся языком ее языка. Он все время сжимал Элейн ягодицы, теснее и теснее прижимая ее к себе.
– О, Тревис! – задыхаясь, прошептала Элейн. – Возьми меня, умоляю тебя! Не дразни, не дразни…
Тревис снова ее поцеловал, на этот раз еще крепче. Руки его двигались по спине Элейн, прижимая ее тело все ближе и ближе. Как бы сильно он ее ни желал, как бы ни стремился овладеть ею, Колтрейн по опыту знал, что любой женщине нужно время. Тревис никогда своих партнерш не торопил, никогда не хотел, чтобы у них сложилось впечатление, будто он ищет удовольствия только для себя самого.
Внезапно Элейн дернула головой и зарыдала:
– О, Тревис, будь все проклято! – Усевшись на него верхом, она взмолилась: – Я хочу тебя прямо сейчас!
Раздвинув бедра, она опустилась и легко поглотила его восставшую плоть. Потом начала вращать бедрами; руки ее напряглись, а ладони твердо уперлись в грудь Тревиса. В темной комнате ему было трудно разглядеть ее лицо. Тем не менее он увидел, что голова у Элейн откинута назад, губы раздвинуты. В экстазе она застонала:
– О, как хорошо, Тревис! Чертовски хорошо!
Одним быстрым рывком Тревис сжал руки вокруг хрупких запястий Элейн и опрокинул ее на спину, не отрывая от себя. А потом стал снова и снова погружаться в ее лоно. Как хорошо, что Элейн быстро почувствовала оргазм, потому что больше Тревис уже сдерживать себя не мог.
Они еще долго не отпускали друг друга из объятий. Тела их покрыла испарина. Оба постепенно возвращались на землю. Вскоре Тревис отодвинулся в сторону. Грудь его все еще тяжело поднималась и опускалась, он с трудом дышал. Почувствовав, что Элейн встает с постели, он спросил, куда она идет. Колтрейн знал, что через пару минут он будет снова в полном боевом настрое. На сей раз он никуда спешить не будет, станет наслаждаться каждой минутой. И они с Элейн опять вознесутся на самый пик экстаза.
Глава 16
Мэрили двигалась шаг за шагом, прячась за стволами деревьев, вслушиваясь в каждый звук. Она ушла из дому в одиннадцать часов. А в условленном месте встречи ей надо было быть к полуночи. Если бы она поехала в такой поздний час верхом, то непременно привлекла бы к себе внимание. А это было опасно.
На небе светилась лишь четвертушка луны. Мэрили шла почти в полной тьме.
Какова будет реакция отца, если он узнает о ее ночных похождениях? Возможно, он от нее отречется. Или прикажет высечь. Но, напомнила себе Мэрили, даже если ей будет грозить смерть, она не откажется от своих убеждений и продолжит дело. Ведь отдал же Дональд за это свою жизнь! И она способна на такое!
При мысли о муже, которого Мэрили обожала, на глаза ее набежали слезы. Они полюбили друг друга еще детьми, лелеяли свое чувство всю юность. Их любовь расцвела, когда Мэрили и Дональд поженились. Она осталась жить в ее сердце после смерти Дональда. Иногда Мэрили казалось, что он все еще с ней рядом, что он ее защищает, охраняет, вселяет в нее веру.
Пока что, подсчитала Мэрили, она спасла от расправы куклуксклановцев четырнадцать негров. Переодеваясь в белый балахон, Мэрили узнавала о планах клана и предупреждала будущих жертв.
Эти мысли о содеянном ею добре согревали Мэрили душу. Но тепло быстро сменялось леденящим холодом, стоило только подумать, что ее родной отец заодно с ку-клукс-кланом!
Глаза у Мэрили сузились, когда она вспомнила об отце и о Мейсоне. Именно они руководили действиями бандитов. Отец все планировал, а Мейсон помогал его планы осуществлять.
Мэрили с грустью подумала о покойной матери, такой любящей, такой заботливой. Она в жизни не обидела ни одного раба. И всегда ужасно гневалась, если надсмотрщик отца проявлял жестокость по отношению к слугам-неграм. За два года до начала войны она умерла от пневмонии. Мэрили грустила не только из-за того, что Бог призвал ее мать к себе, но еще и из-за того, что добрая женщина так и не дождалась того времени, когда негры наконец-то обрели свободу. Как же больно было бы теперь бедной маме, если бы она знала, какую роль играет ее муж в делах ку-клукс-клана!
Вскоре Мэрили стала различать очертания дома на берегу ручья и услышала журчание воды среди скал. Она все правильно рассчитала. Теперь она сможет вовремя подняться на вершину горы и попасть в назначенное место вместе с остальными. Белый балахон и капюшон Мэрили надежно спрятала в дупле дерева. Все идет как надо.
Мэрили вышла на тропинку, которая вела в заросли кустарников, где ее ждала лошадь. Неожиданно она услышала какие-то звуки.
Голоса, мужской и женский. Страстный шепот. Кто это? И зачем они здесь?
Но когда ночной ветер еще раз донес эти голоса до Мэрили, она поняла, кому они принадлежат.
– О, Тревис, любимый! Если бы нам только не приходилось прятаться! Я хочу, чтобы весь мир знал, что я тебя люблю, что ты любишь меня.
Элейн. Элейн и Тревис.
