И все же Слейд боялся, как бы кто-нибудь из слуг не услышал, он резко спросил:
– С ней что-то надо сделать?
Джордан согласился, коротко кивнул:
– Не бей ее. Отведи в спальню и запри там.
Эдди перестала кричать, когда увидела, что Слейд с отвратительным выражением приближается к ней.
– Не прикасайся ко мне, – предупредила она. – Да поможет мне…
Он накинулся на нее, закрыл ей рот огромной ручищей, а другой схватил ее руки, заводя их за спину. Эдди безуспешно пыталась вырваться.
– Я сказал, не бей ее, – повторил Джордан.
Слейд выволок ее из комнаты и, как только убедился, что Джордан его не видит, ударил по затылку так, что она потеряла сознание. Затем, перекинув ее через плечо, как мешок картофеля, принес в спальню, швырнул на кровать, запер дверь и поспешил назад.
– Черт возьми, этого нам только не хватало, – Джордан нервно провел рукой по волосам. – Сегодня же повидаюсь с доктором Каспером и заставлю немедленно подготовить ее переезд в санаторий. Слава Богу, Молли вчера уволилась и больше не вернется. Она не поверила бы, что мать сошла с ума. А так должен подумать каждый, кому она скажет, будто мы с тобой связаны с кланом. С Габриелем проблем не будет. Он знает свое место. Я скажу, что она совсем выжила из ума, – продолжал Джордан, обращаясь больше к себе, чем к Слейду. – Велю ему, чтобы не смел ее выпускать, и возьму одну из женщин с поля постеречь ее. Они на что угодно согласятся, лишь бы не собирать хлопок. В любом случае я увезу ее отсюда до вечера.
Слейд ничего не сказал. Он решил, что Джордану может не понравиться, если он скажет, что мать его тоже придется убить.
Дэнси услышала, как кто-то приехал, и интуиция ей подсказала, что это Клинт. Она была в новом курятнике, укладывала сосновую стружку в деревянные ящики, чтобы сделать гнезда для несушек. Она вышла под палящее солнце и, прикрывая глаза одной рукой, ждала, пока он подойдет. Не помахала ему рукой, не улыбнулась, хотя внутри все кричало от желания признаться ему во всем, прильнуть к нему, ища защиты и поддержки.
– Что привело тебя сюда? – спросила она с притворным равнодушием.
Залюбовавшись ею, Клинт с трудом подавлял поднявшееся страстное желание. С заплетенными в косы волосами и покрасневшим от солнца и чуть вздернутым носиком, она выглядела маленькой девочкой, и в Клинте мигом ожили воспоминания детства – он был очарован ею еще тогда, но понял это только теперь.
– Билли все еще в конюшне?
Дэнси готовилась к этому моменту и хладнокровно изобразила невинное, удивленное выражение.
– Да! А зачем он тебе нужен? Он все еще очень слаб.
– А Молли? Она с ним?
Дэнси притворилась раздраженной.
– Я не видела ее сегодня. Да в чем дело, в конце концов? Я не хочу, чтобы ты приезжал сюда и расстраивал моих работников.
– Боюсь, я ничего не могу поделать. Билли должен знать: клан сжег дом его родителей прошлой ночью.
Дэнси изобразила приличествующий обстоятельствам шок, задала уместные вопросы – не пострадал ли кто. Затем выразила облегчение, что хижина была пуста, а, стало быть, родители Билли целы и невредимы.
– Думаю, ты должен ему сказать, – решила она наконец, кивая в сторону конюшни.
Клинт вошел внутрь, а Дэнси вернулась к повседневным делам, проклиная себя за то, что дрожит от одного его присутствия. Господи, сколько же времени ей понадобится, чтобы сердце поняло, что это невозможно?
Вскоре он вернулся, остановился в дверях курятника и долго стоял, не произнося ни слова. Она знала, что он здесь, но притворилась, будто не замечает.
Наконец он откашлялся. Дэнси повернулась и спросила, как Билли воспринял новость.
– Расстроился, беспокоится о Молли, потому что она еще не показывалась. Я сказал, что она, вероятно, помогает старикам устраиваться где-то на другом месте.
– Ну что ж, если что-нибудь услышу, я дам тебе знать, шериф, – сказала Дэнси, проходя мимо Клинта. Он схватил ее за руку и развернул к себе.
– Дэнси, ты должна выслушать, – вымолвил он хрипло, с отчаянием. – Положение очень серьезное, завтра я поеду в Нэшвилл просить подкрепления. Я не могу везде поспеть. Не могу быть все время там, где хочу, то есть здесь. Прошу тебя в последний раз, уезжай отсюда до тех пор, пока все закончится.
Дэнси отрицательно покачала головой.
– Я вполне могу о себе позаботиться. Делай свою работу, а я буду делать свою. А когда все это действительно закончится, – добавила она колко, пытаясь обуздать бушующие в ней чувства, – ты либо официально передашь мне во владение эту землю, либо встретимся в суде. А теперь пусти меня.
Он разжал руки. Их взгляды столкнулись с вызовом и скрытой болью.
Когда он повернулся, готовый уйти, Дэнси вспомнила, что ее все время преследуют слова, которые он сказал ей на прощание в прошлый раз. Она окликнула Клинта:
– Скажи, что ты имел в виду, когда сказал – тебе жаль, что я истинная дочь своей матери?
Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух, пытаясь справиться с желанием заключить ее в объятия.
– Она тоже была упряма, и кончилось тем, что она сломала две жизни – свою и Дули. И мне больно видеть, как ты делаешь то же самое с нашими.
Клинт вскочил на лошадь и уехал, ни разу не обернувшись.
Он не видел, как Дэнси подняла на прощание руку, как дрожали ее губы, шепчущие его имя, и как слезы катились по ее щекам.
25
Пока Габриель правил к дому Дэнси, Джордан размышлял о превратностях этого дня. Ему не хотелось оставлять глупую служанку Касси присматривать за матерью, но у него не было выхода. По словам миссис Каспер, ее мужа вызвали ночью на трудные роды, и Джордану ничего не оставалось, как ждать его возвращения.
В любое другое время Джордан сам отвез бы мать в Нэшвилл и устроил в больницу. Имея деньги, это не проблема. Он бы договорился обо всем с врачами, и ее приняли. Но мать теперь слишком много знает, и Джордан хотел отправить ее подальше, в Филадельфию. Доктор Каспер мог бы все уладить гораздо быстрее, чем сам Джордан.
Джордан сожалел, что матери придется доживать свои дни столь жалко и мерзко. Но она годами наслаждалась могуществом – теперь настал его черед.
Дорогой Габриель предложил:
– Может, когда я доставлю вас к мисс Дэнси, мне вернуться да присмотреть за вашей матушкой? Боюсь, Касси там не справится. Эти молодые девчонки, они такие бестолковые! Я могу вернуться и забрать вас, когда прикажете.
Джордан зло глянул ему в спину и резко ответил:
– Ничего подобного ты делать не будешь. Я тебе уже сказал: мать выжила из ума. Ей уже ничто не поможет. Ее увезут, чтобы она не причинила вреда себе или еще кому-нибудь, и очень скоро, – так что пусть это тебя не беспокоит.
