– Ну, так служба. – Караульный с благодарностью поглядел на Благородную Даму, точно глянувшую ему в душу.
– Не ценит тебя господин твой: этакому бравому воину – сторожить запертую дверь.
– Куда поставили, там и стою. – Нахмурился вояка. Он и сам был не рад торчать весь день в башне, карауля безобидную девицу. Но приказ есть приказ.
– Это-то ясно. Но с другой стороны, птичкой я не обернусь, в небо не улечу, засов не перегрызу – что тут сторожить? Пошел бы, поел.
– Не могу, – сокрушенно вздохнул воин. – Не дозволено мне с поста уходить.
«Вышколенные они тут», – с грустью подумала Женечка и добавила:
– Вот как хочешь, приятель, но уж я бы не допустила, чтобы мой комис голодал!
Между тем молчаливые слуги внесли деревянные козлы, накрыли их досками столешницы, затем развернули и положили сверху беленое полотно скатерти, после чего начали выставлять на стол драгоценную серебряную посуду. В то время и глиняные миски считались роскошью, еда подавалась в ржаной лепешке, и, когда отправлялась в глотку, сама «тарелка» шла следом. Чеканную серебряную посуду привозили аж из Константинополя и выставляли на стол лишь в знак высочайшего почтения к гостям.
«Если таким блюдом с размаху ударить по голове, – благосклонно глядя на слуг, уставляющих стол все новыми яствами, думала Женя, – дух можно вышибить напрочь. Но лучше не блюдом, а вон тем кувшином, он поухватистее».
– А знаешь что? – почти заговорщицки обратилась высокородная пленница к стоявшему у входа дюжему охраннику. – Входи, да садись со мной за стол.
Вояка изумленно уставился на Даму.
– Да как же я могу-то? Да и не положено мне в комнату-то. Мое место тут, за дверью.
– А если бы мне вдруг плохо стало? Если б я тут обеспамятовала, да на пол свалилась?
– Ну, то ж, если так. Это ж случай особый. Мой господин велел пуще глаза вас хранить.
Девушка не подала виду, но внутренне улыбнулась.
– Тогда вот что, – Благородная Дама Ойген приняла гордую позу. – Я повелеваю тебе войти и отведать все без исключения принесенные блюда! А вдруг кто-то решил меня отравить?
– Да какому ж душегубу такое придет в голову?
– Я с местными душегубами знакомства не вожу, – отрезала Женечка, презрительно морща нос. – Но, раз уж ваш господин приказал меня как зеницу ока хранить, изволь войти и снять пробу. А вот ты, – она ткнула пальцем в ближайшего слугу, – отправишься с моей благодарностью к мессиру Пипину и сообщишь ему, что я бы желала причаститься и исповедаться как можно скорей!
Она указала охраннику на ласкающую глаз столешницу, уставленную яствами.
– Приступай!
Тот опасливо подошел к столу, вытащил кинжал из ножен и воткнул его в бок зажаренного поросенка.
«Что ж, – подумала Женя, удовлетворенно глядя на стража, уплетающего за обе щеки немалый кус, – пациент вполне управляемый. Если вовремя отослать слуг, отсюда можно будет выйти. Вот только вопрос – куда? Что делать после этого?»
Она активизировала связь.
– Господин инструктор, как вы там?
– Дело труба, – отозвался Лис, – и очень скоро мы будем в ней!
Глава 18
Безопаснее всего путь, который никуда не ведет.
Дорожный указатель
Сидя на плечах Карела, Бастиан аккуратно расковыривал отверстие в потолке. Расположившийся под самой дверью Лис истошным голосом орал так, что тюремным крысам оставалось в едином порыве пойти и утопиться во рву:
– У Пэгги был смешной бульдог,
Он вышивать крестами мог.
Ах, до чего смешной бульдог!
Спляшем, Пэгги, спляшем!
Стражник, выведенный из терпения, решил было призвать к ответу вдохновенного певца, но ждавший подобной реакции Сергей тут же бросился ему навстречу и, ловко уклонившись от древка копья, затянул бравурно:
– Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман.
Дверь захлопнулась, и Лис снова заголосил:
– У Пэгги был гиппопотам,
Он пропадал то тут, то там.
Ах, для чего он нужен нам?
Спляшем, Пэгги, спляшем!
– Господин инструктор, но это ж невыносимо! – взмолился Бастиан. – Как вы умудряетесь так высокохудожественно не попадать ни в одну ноту?!
– Не поверишь, – на миг прервался Сергей, – долгие годы изнурительных репетиций. Уж сколько человек я этим извел – и не сосчитать! Ладно, не мешай. А то охрана решит, что я, страшно подумать, устал, и, вслушиваясь в гнетущую тишину, заподозрит, что вы тут шкрябаете потолок. Кстати, парни, вы ж не гастарбайтеры, все должно быть чистенько! Заныкайте штукатурку под солому. – Он с шумом выдохнул и вновь завел:
– У Пэгги был ученый кит,
Он знал латинский алфавит.
Ах, до чего ученый кит!
Спляшем, Пэгги, спляшем!
– Господин инструктор, – послышалось в голове Лиса. – Пипин разрешил отвести меня в церковь.
– Замечательно. Будь сама кротость и набожность. И главное, крути головой направо-налево. Надо получше рассмотреть устройство двора, подходы к воротам, выяснить, где поселили Гизеллу с сыном. Охранять тебя будет прикормленный стражник или еще кто-то?
– Прикормленный.
– Это хорошо. Постарайся хоть немного погулять с ним по двору. Так сказать, подышать свежим воздухом. Хотя какой он тут свежий, сплошняком ароматы кухни и конюшни, причем не всегда разберешь, где какие. Будь тиха и задумчива. Пусть охранник разговаривает, похоже, он готов распушить хвост, чтобы произвести впечатление на Прекрасную Даму. Намекни ему, что тебя очень интересует судьба принца, и ты была бы щедра и благодарна за новости. Усекла?
– Да, – подтвердила Евгения. – Но вы же не причините ему зла?
– Нет, мы станем причинять ему добро и наносить знаки благодарности. Не тупи, Евгения Тимуровна, нам сейчас необходимо, чтобы сбокуупомянутый, он же рядомследующий охранник свыкся с мыслью, что исполнять твои маленькие прихоти и крохотные поручения – легко и безболезненно. Задания для начала должны быть самыми незамысловатыми и поощряться кусочками еды и улыбками. Кого я учу? Ты же психолог! А там, глядишь, он пойдет выполнять очередное поручение и, конечно, совершенно случайно оставит дверь открытой.
– На это может уйти много времени.
– Можно быстрее, – согласился Лис. – Приучи его есть в твоих покоях и придумай, как снять ключи с пояса. Но сейчас главное – замковый двор, подходы, отходы. Кстати, если получится узнать, как из крепости вывозят отходы, было бы тоже недурно.
– Вы говорите о нечистотах?
