– Не видал никто, – отважился произнести один из стражников и тут же получил такую зуботычину, что с размаху осел наземь.
– А Фрейднур? Где Фрейднур?!
– Он в башне, – не вставая с земли, начал отползать стражник. – Там, эта, ну, того, сбежала.
– Что?!
– Не извольте гневаться, мой господин! Меня ж там не было! Фрейднур посты обходил, глядь – у дверей, что в комнату Благородной Дамы Ойген, охраны нет. Он туда-сюда посмотрел – нет, и все! Заглянул внутрь – а стражник там лежит, связанный накрепко. Без одежды, без доспеха, во рту кляп.
– Ты что ж, хочешь сказать, что Благородная Дама Ойген скрутила моего воина и сбежала, переодевшись в его платье?
Майордом поглядел на стражников в воротах, и те прикинули, не утопиться ли им загодя во рву.
– Мне о том не известно! – лепетал без вины пострадавший. – Фрейднур с ним толкует. Он меня за водой посылал. Охранника отливать.
– Проклятье! – сквозь зубы процедил Пипин. – Как они могли сбежать?! Проваливайте все с глаз моих! – В груди вельможи клокотал безудержный гнев. Как?! Как такое могло случиться?! Он же сам видел, как Гизелла с принцем Дагобертом садились в возок, до самого отъезда возле него стояла охрана, а уж после отъезда – и подавно.
Пипин вспомнил тот недобрый миг, когда ему взбрело в голову скоротать время в дороге, поболтать со своей будущей «невестой», объяснить ей суть их безнадежного положения, втолковать, что лишь смирение и покорность позволят сохранить жизнь ей и, главное, ее никчемному отпрыску.
Ах, какие слова он заготовил, какую блестящую речь! Даже наставник по латинской риторике был бы им доволен. Он начал издалека, говорил о беспощадном колесе судьбы и божественном правосудии, карающем тех, кто неугоден Господу, руками верующих, услышавших зов Провидения. Он говорил, а возок ехал. Кортеж двигался в сторону Реймса.
Сначала Пипина даже радовала безответность Гизеллы. Он полагал, что слова его попадают в цель, пока не задал совершенно будничный вопрос, не желает ли властительница франков спелых груш или, может быть, воды. Ответом ему были все тот же однообразный скрип колес и цоканье копыт. Тогда он заглянул внутрь экипажа. Ни вдовы Дагоберта, ни ее сына там не было. Только на полу валялась стертая подкова.
Почему-то эта находка ранила майордома в самое сердце. Такого издевательского оскорбления ему сносить не приходилось. Он в ярости скрипнул зубами и собрался было повернуть кортеж, но вдруг его сознание опалила ужасная мысль: «Если сейчас бароны узнают, что ни Гизеллы, ни юного Дагоберта здесь нет, что они пропали из охраняемого возка, – куклу дурня в бродячих театрах марионеток еще сотни лет будут величать Пипином».
Он невольно возрадовался, что пропажа вскрылась так быстро. Обнаружь он это в Реймсе – страшно подумать! Все, кто клялся ему этой ночью в дружбе и верности, завтра с хохотом разнесут по окрестным кабакам и своим землям весть о невиданно курьезном случае, а вскоре байка, обрастая позорными подробностями, начнет бродить по Нейстрии, Австразии, Бургундии, Ломбардии, докатится до Рима и Константинополя…
Приказав кортежу двигаться дальше, Пипин с двумя телохранителями развернулся и поскакал обратно, надеясь во всем разобраться на месте. Но место встретило его новыми сюрпризами. Так что могущественный вельможа не на шутку задумался, а не казнить ли ему присутствующих? По всему выходило, что не казнить: местные свободные общинники схватились бы за оружие, отруби он столько никчемных, по его мнению, голов. Но тут уж ничего не поделаешь – родовые и семейные связи не сдуешь, точно пыль.
Что ж, если здешним обитателям просто так голов не снесешь, есть и другие. С теми можно не церемониться. Как он был прав, оставив в подземелье заложников! В конце концов, Благородная Дама Ойген хорошо знала, что ее побег обернется казнью для жениха и его спутников. Он ее предупреждал. Теперь, стало быть, лишь она будет виновна, если он разорвет их на части.
– Ты, к Фрейднуру! – скомандовал Пипин одному из телохранителей. – Тащите сюда тупицу, проспавшего свое оружие. Я буду не я, если сегодня же вслед за мечом он не простится с головой. Ты – со мной, – бросил он второму и устремился к башне, в которой начинался вход в подземелье.
Охранник, карауливший дверь, встрепенулся, завидев господина, согнулся в дугу и, заметно волнуясь, начал отпирать засовы.
– Быстрее! Что ты возишься?! – гаркнул Пипин.
– Как прикажете, мессир, – стражник распахнул дверь.
Майордом устремился вниз по лестнице, и тут же рухнул в прелую солому – тело комиса, скатившееся кубарем по ступеням, сбило его с ног.
– Да ты спятил! – Пипин вскочил. – На ногах не держишься!
– Не-а! – раздалось сверху. – Он в своем уме. Только без сознания. У него сотрясение мозга образовалось. Ясное дело, ежели яблоком меча
[7]
по затылку хряснуть, спятить не успеваешь.
– Что?!
Двух мнений быть не могло: охранник, только что отпиравший ему двери, был тем самым кривоносым дылдой, спутником нурсийского наследника.
– Да я! – майордом попытался выхватить меч, но не успел. Могучая пятерня богемца накрыла его ладонь, и скорее бы мертвец до Страшного Суда умудрился поднять могильную плиту, чем майордом выдвинуть клинок хоть на миллиметр. Другая рука Карела зе Страже сама собой сжалась в кулак и с размаху врезалась в челюсть вельможи. Свет, и без того тусклый, погас в глазах майордома.
– Двоечник! Ты шо наделал?! – возмущенно заорал на принца его дядька. – Как мы теперь с этим уважаемым человеком разговаривать будем?
– А чего он? – насупился сэр Жант.
– А того, шо не она! – подхватывая беспомощного претендента на корону под мышки и волоча его к выходу, резко ответил Лис. – Такие хромосомы достались. Но тебе это знать еще рано.
Упакуй бодигарда
[8]
в подарочном варианте с бантиком на затылке и бегом в башню, глянь там – Фрейднур готов к отбытию? А я пока постараюсь поработать Господом Всеблагим и вдохнуть жизнь в это тулово. Давайте, юноша, поторапливайтесь, мы и так засиделись в местных казематах!
Выбраться из замка не составило большого труда. Вид Лиса, уводящего Пипина, приставив ему кинжал к горлу, не требовал дополнительных уточнений.
– Всем положить оружие и отойти на пять шагов! – командовал Сергей. – Если кто тронется с места, он умрет! Если я увижу погоню – он умрет! Будете стоять спокойно – никто не пострадает.
Прикрывавшийся Фрейднуром Карел приказал ошалевшему конюху подвести оседланных скакунов. Утратившие дар речи слуги повиновались, точно загипнотизированные. За всю жизнь им не доводилось видеть ничего более жуткого и нелепого. Похоже, в тот день Всевышний был в дурном настроении.
