Крыса, освобождаясь от комбинезона, распавшегося на лоскутья, отбежала в угол комнаты, повизгивая от уколов штырей, забилась за шкаф, скаля зубы и сверкая чёрными выпуклыми глазами.
– Мать вашу! – выдохнул Волков.
– Извините, – просипел Фуркад, массируя горло, – кондиции уже не те, понадеялся на его навыки.
Данимир догадался, что в нём заговорил не носитель, а гость – сам Дмитрий Дмитриевич, и говорил он о себе, а не о бородатом Фуркаде.
Прохор бросился к кровати, наклонился к Усте, на голове которой красовалась некая ажурная конструкция, напоминающая шлем, дрожащей рукой погладил женщину по руке.
То же самое почти одновременно сделал Данияр: метнувшись к жене, похлопал её по щеке.
Два возгласа слились в один:
– Устик!
– Лера!
Присутствующие переглянулись.
– Держи эту тварь на прицеле, – приказал Волков Алексею, мотнув головой на крысу.
– Их кололи! – стиснул зубы Прохор, разглядывая оголённое предплечье жены с синими пятнами. Попробовал привести её в чувство, но не смог, снял с её головы подобие шлема. – А это что за дрянь?
– Блокиратор, – подсказал Фуркад. – Не позволяет ей связаться со своими «родственницами».
– Устик, очнись!
Женщина не отреагировала, дыша неслышно и очень медленно.
– Их надо вывести из этого состояния, – угрюмо сказал Волков. – Нашатырь здесь есть?
Нашатыря не нашлось.
– Минуту. – Талгат, по-прежнему не вмешивающийся в действия русских соратников, подошёл к столику, поворошил лежащие на нём медикаменты, поднял коробочку с ампулами. – Вот, это резилимин, выводит человека даже из комы.
– Откуда вы знаете? – поинтересовался Волков.
– Я не только юрист, но и врач, хотя давно без лицензии. Здесь как раз лежат два разовых шприца, могу сделать уколы.
– А им ничего после уколов не будет?
– Последствия есть, но не критичные.
– Не критичные, – скривился Волков.
– Делайте, – сказал Данияр.
Араб умело распечатал ампулы, набрал один шприц, сделал укол в плечо Валерии, потом тем же манером повторил операцию с Устей.
Прохор застыл над телом Усти. Лицо у него пошло пятнами, губы сжались в полоску, он волновался, и было от чего: решался вопрос освобождения Юстины, которая, как он надеялся, была заблокирована в пси-сфере Усти.
Первой зашевелилась Валерия, открыла затуманенные глаза, повернула голову к свету.
Данияр сжал её в объятиях.
– Лерка! Жива!
– Дан? – прошептала она неуверенно, затем до неё дошло, что обнимают её действительно руки мужа, судорожно прижала к груди его голову и выдохнула: – Дан! Милый!
Зашевелилась и Устя.
Прохор в порыве сжал руки жены, всматриваясь в её бледное лицо.
– Устя, это я!
Она шире раскрыла глаза, но не просияла, как это сделала бы Устинья, а принахмурилась. Голос её был скорее сонно-озабоченный, нежели радостный.
– Прохор… и, как я понимаю, второй.
– Оба, – дрогнувшим голосом ответил Прохор. – Тело его, остальное – из одиннадцатого. А ты…
– Догадайся с трёх раз. Мы тоже обе. – Устя смягчилась. – Я сейчас Юстина, она… тут, со мной, слабая, получила большую дозу псиболиков. Но живая.
Прохор не удержался, быстро поцеловал женщину в лоб, помог подняться.
– Господи, ты не представляешь, как я волно…
Данимир ткнул его кулаком в бок, останавливая, бросил предупреждающий взгляд.
Прохор оглянулся, понял.
– Идти сможешь?
Устя вдруг обхватила его руками, прижалась всем телом, сотрясаясь в рыданиях, зашептала, закрыв глаза:
– Как я ждала… как я ждала! А это не ты, я чувствую, что не ты… где он?
– Ушёл в Первомир, – пробормотал Прохор.
Она вздрогнула, отстранилась, вглядываясь в лицо двойника мужа огромными потемневшими глазами.
– И… не вернулся?
– Мы… я пойду за ним.
– Правда?!
– Правда.
– Я тебя… вас… люблю!
Затем выражение лица женщины изменилось, оно отвердело, видимо, не без вмешательства гостьи. И заговорила она не столь эмоционально и жизнерадостно:
– Хватит обниматься, Смирнов! Понравилось? Что здесь происходит?
– Майор проснулся, – с улыбкой подмигнул Данимиру Саблин-второй.
– Друзья, займёмся делом, – вмешался в разговор Фуркад, обошедший спальню в поисках оружия, глянул на часы, на крысу. – Возвращай ему форму, и давайте вернёмся к меркабе.
Прохор мягко отстранил Устю, шагнул было к пискнувшей мохнатой твари и остановился.
– Не понимаю… я стрелял… без эргиона?
– Ничего удивительного, – проворчал Фуркад, – у тебя сохранилась связь с меркабой. Прохор Кириллович, заканчивай здесь, время не ждёт.
– А этот парень, – Прохор кивнул на второго охранника, пришедшего в себя, – почему не превратился в предка?
– Ваш экстремальный раппорт просто выбил из него зомбера.
– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь на самом деле происходит? – пожевав губами, спросил Волков, чьё терпение дало трещину.
– Похищение, – сказал Фуркад. – Вернее, мы спасаем похищенных. Вам разве ничего не объясняли?
– В самых общих чертах… я бы не пошёл на эту авантюру, если бы не этот парень. – Сергей Николаевич показал на Талгата.
Фуркад пристально всмотрелся в лицо араба.
– Батюшки-светы, как же я не обратил внимания? Рахман?
– Он самый, Талгат, – показал белозубую улыбку «родич» Таглиба.
– Мы вам всё расскажем подробно, – пообещал Фуркад Волкову, – а сейчас надо уходить отсюда.
Майор посмотрел на Данияра.
– Нам понадобится официальное лицо, хорошо бы вызвать сюда капитана-омоновца, ему отдуваться перед начальством.
– Вернёмся к гаражу – направим его сюда. – Фуркад ткнул пальцем в дрожащую, длиной с крокодила, крысу. – Сам справишься?
Прохор помедлил. В голове звенела призрачно-эфемерная струна – отзвук связи с меркабой, и забыть о ней было невозможно даже на миг.
– Смогу.
Он всё же вытянул вперёд руку, помня свои опыты с формотрансом, опустил, досадуя, что выглядит, наверно, смешным.
Не ощущаемый никем, кроме него, энергетический толчок в голову подтвердил наличие связи.
Возвращайся, скотина! – подумал он, прокручивая в памяти алгоритм формотранса.
