– Забирайте их, меркабу и уходите, пока сюда не нагрянула полиция или кто посерьёзней. Нам остаётся только ждать возвращения ушедших.
– Ждать и догонять… – пробормотал Данияр. – Терпеть ненавижу!
– Я тоже, но ведь надо?
Саблины обменялись взглядами, понимая, что выбора у них нет.
На миру и смерть красна
Ощущения были сравнимы с теми, какие получает бегущий сквозь горящий терновник человек.
Впрочем, Прохору было не привыкать, он уже ознакомился с последствиями прорыва и лишь боялся, что пострадают его спутницы, плотно обхватившие «плечи» его мыслеволи. Но обошлось, и Устя, и Юстина имели схожие – далеко не робкие – характеры и на «шипы, колючки и языки пламени» во время числодрайва не обратили особого внимания. Они знали, на что идут.
Стену «льда и огня» в представлении Прохора тройная связка «душ» преодолела гигантским напряжением всех своих сил.
Загудело в голове (внутренняя самооценка цеплялась за известные стереотипы), обожгло кожу, ослепило – и Прохор с «грузом» вывалился в синий-синий свет по ту сторону стены, которую ДД-Фуркад называл фильтром божественной этики.
Прохор не сразу понял, почему он ничего не видит, кроме синего света. Догадалась Устя:
«Небо!»
Это и в самом деле было бездонное синее небо, в которое всматривался человек, в пси-сфере которого сделали остановку формонавты. И он был не один, в облаке его чувств-мыслей ощущалось присутствие ещё одного человека. И снова первой отреагировала Устя:
«Проша!»
На Прохора вылилось сразу два ушата удивления: один действительно опрокинул Прохор-2, другой…
«Приветствую, пробиватели стен, – заговорил густой, невероятно уверенный, полный достоинства и в то же время удивлённый голос. – Вот уж кого мы не ждали».
«Кто… вы?»
«Первый, – отозвался спутник носителя голоса. – Устя, ты? Или мне померещилось?»
«Любимый!»
«Очуметь! Не померещилось! Как ты здесь оказалась?!»
«Мы вместе, – сказал Прохор, освобождаясь от «дыма» и «обгоревшей» при числопереходе «кожи». – Я, Устя и Юстина. Они помогли мне, иначе я один к вам не пробился бы. Что у вас происходит? Почему ты не возвращаешься?»
«Как вам удалось?!»
«Потом».
«Посмотри назад».
Прохор хотел спросить: куда? – но вспомнил советы ДД и «оглянулся».
За ним, в тылу цифрофайла, которым он, по сути, в данный момент являлся, чернела угрюмая колючая стена с постепенно исчезающим белым шрамом: это размывался, стирался, рассасывался след канала, соединявшего мир Монады – через мыслеволи формонавтов – и второй числомир, где находилась меркаба.
«Надо уходить!» – рванулся к стене Прохор, но его мгновенно развернуло обратно, как машину с пассажирами. Потемнело в глазах.
Ахнули Устя и Юстина.
«Поздно, – донёсся едва слышный сочувственный голос «родича». – Выход в числомиры из мира Прави закрылся».
«Почему?!»
«Потому что во Вселенную вморожен закон самосохранения, – заговорил обладатель густого величавого баса (Прохор наконец осознал, что с ним говорит Прохор-первый, основатель всей родовой линии Прохоров Смирновых). – Владыки попытались нейтрализовать фильтр божественной этики – границу-мембрану числоперехода, и она заросла. Боюсь, вы останетесь здесь навсегда».
Если бы Прохор находился в своём теле, он бы сглотнул, испытав оглушающий прилив растерянности. Но он был вне себя и не один, с ним – и в нём – были любимые женщины, ради спасения которых он был готов на всё.
«Мы… прорвёмся!»
«Блажен, кто верует, – хмыкнул Прохор-второй. – Я тоже верил, что вернусь. Одного не понимаю – зачем ты взял с собой Устю? Да и Юстину».
«Я сама решаю, где мне быть!» – жёстко отрезала Юстина.
«Это я так решила! – в тон ей добавила Устя. – И всё равно я уверена, что мы справимся – вместе!»
Юстина промолчала, но Прохор хорошо знал её мнение.
«Неужели нет никакого выхода?»
«Посмотри».
Взор Прохора-первого упал на ажурную сияющую золотом колонну-обелиск, прочертившую небеса от пелены облаков до зенита. По колонне вились снизу вверх серые струйки тумана или пыли, кое-где размывая чёткие фрактально-гармоничные очертания.
Прохор-первый стоял в необычном летательном аппарате, напоминающем лодку.
Влево и вправо уходили ряды таких же лодок, в которых стояли мужчины и женщины в длинных белых одеждах с красным орнаментом, молодые, и старые, и совсем юные, смотрели на колонну.
«Что… это?»
«Ось Прави, – ответил Прохор-второй. – Мерило всеобщего Закона, божественная скрижаль, если хочешь, Матрица Мироздания, созданная Творцом».
Прохор-одиннадцатый пережил потрясение, помноженное на чувства женщин, сравнимое разве что с воскрешением. Слов не было, он просто смотрел на изумительной красоты и гармонии конструкцию и молчал, стараясь запомнить её до мельчайшей детали. Молчали и потрясённые не менее Устя и Юстина.
«Она… живая?» – робко спросила Устя спустя какое-то время.
«Живая, – ответил с усмешкой Про-форм-с-мир-новый, как на самом деле звали здесь Прохора-первого, – ты хорошо это подметила».
«Но сюда стреляли… эти… диверсанты Владык».
«Вы видите фрагменты их просочившейся вирусной программы – те серые струи пыли. Мы не позволили ей убить Ось, но понадобится время, чтобы полностью нейтрализовать негативные последствия проникновения. Именно из-за них и сработал антивирусный файл матрицы».
«Поясните!» – после паузы попросил Прохор-11.
«Мы не сможем вырваться отсюда в наши числомиры, – мрачно сказал Прохор-2, – потому что матрица всё-таки повреждена, и в Числовселенную может проникнуть искривленная программа её развития, повреждённые законы. Особенно это касается законов социума».
«Почему?»
«Основными формами разума Числовселенной, – ответил вместо второго Прохор-первый, – являются коллективные интеллект-системы, достигающие больших высот».
«Муравьи, что ли?»
«Их носителями могут быть любые существа, в том числе и люди. Кстати, то, что вы видите как башню или колонну – Ось Прави, есть выражение коллективного бессознательного, если хотите, всей Вселенной, символ семени жизни, и в то же время – это матрица».
«В общем, граница Первомира закрыта в обе стороны, – закончил Прохор-второй. – Мы не вернёмся».
«Что же нам делать? – наивно опечалилась Устя. – Мы же не можем жить… вместе… внутри… в…»
«Моей голове? – улыбнулся Про-форм-с-мир-новый. – Думаю, мы не поссоримся».
