– Так ночь была, – рассеянно сказал Прохор.
– И я о том же.
Почти не встречая жильцов комплекса, они прошлись по плиточной дорожке вдоль зданий, разглядывая одно за другим – блок «Ступени», «Венгерский», «Правительственный», ресторан, спустились к реке, где за мостиком располагалась шашлычная. Река Чемал была в этом месте мелкой, играя струями и бурунами над слоями обкатанной гальки и камней покрупнее.
Этномузей, стоящий перед выездными воротами комплекса, был абсолютно пуст, постояльцы посещали его редко.
– Мало гостей, – кивнул Прохор на стоянку автомобилей под скалой слева.
– Комплекс почти заполнен, – не согласился Саблин. – Просто многие уехали на экскурсии, а многие селятся без транспорта. Да и приезжают чаще всего на два-три дня на выходные, с вечера пятницы по вечер воскресенья.
Вернулись к своему корпусу.
– Заглянем на островок? – кивнул Данимир на зелёный лесной мыс за рекой, на который вёл мостик.
– Не хочу, ещё успею, – отказался Прохор.
– Чем займёшься?
Прохор бросил взгляд на часы.
– Дособираю твой эргион, немного осталось, потом схожу в гости к Прохору-2.
– Шатаеву? – усмехнулся Саблин.
– К Шатаеву, – ответно улыбнулся Прохор. – Пытаюсь привить ему вкус к драйву, воспитать чувство ответственности. Потенциал у него высокий, а характер – ни рыба ни мясо, чисто водолейный, без осевого волевого стержня.
– Смотри, как бы он тебя не перевоспитал.
– Я бедовый, – показал зубы Прохор, – за что и получал в детстве по полной программе. Воспитывали меня воспитывали, но до конца отбить тягу к приключениям не смогли.
Саблин похлопал друга по плечу, довёл до номера и оставил одного.
Позвонил в Суздаль, поговорил с помощником, на которого оставил группу учеников, пообщался с приятелями, потом вышел на балкон со стаканом чистейшей минерализованной воды из артезианской скважины, которой пользовались все жильцы комплекса, и с удовольствием подставил лицо под лучи солнца, поглядывая на склоны гор напротив, за рекой, поросшие сосново-лиственничным лесом.
Было удивительно тихо, на территории пансионата ценили тишину, и это завораживало, успокаивало, настраивало на философский лад.
Саблин позагорал с час, сходил в ресторан, выпил чашку кофе, вернулся в номер. Хотел было постучать в стену соседнего номера, где жил Прохор, но услышал, как скрипнула дверь на веранде, соединявшей номера третьего этажа, и вышел.
Прохор стоял на нагревшемся полу веранды в одних плавках и смотрел на лес. Оглянулся.
– Я думал, ты спишь.
– Отдыхаю, но не сплю. Закончил?
– Сейчас покажу. – Прохор вернулся в номер и вынес модуль, склеенный из стеклянных стерженьков и деревянных палочек.
Саблин взял его в руки, разглядывая самое настоящее произведение искусства. Чтобы сделать такой сложный геометрический шедевр – четыре многогранника один в одном, надо было обладать чуткими пальцами, изумительной интуицией, точностью и глазомером, а главное – терпением.
– Какой красивый… – с дрожью в голосе произнёс Данимир.
– Нагрей его.
– Как?
– Мысленно. Он должен прочувствовать тебя и подстроиться.
Саблин сосредоточил взгляд на эргионе.
Какое-то время ничего не происходило. Затем многогранник шевельнулся как живой (создавалось именно такое впечатление), в ладонь сорвалось колечко тепла, и модуль стал шёлковым на ощупь. Длилось это ощущение долю секунды и прошло, но Саблин понял, что эргион настроился на его биополя.
– Ну как? – с любопытством осведомился Прохор.
– Он шевелится…
– Всё в порядке, это эффект гармонизации биополей. Он тебя будет чистить и гармонизировать.
– Каким образом?
– Ты почувствуешь, насколько легче станет работать организм.
– Давай попробуем его в эксперименте.
– Для этого надо нырять в Бездны, а я сейчас не настроен, хочу просто подышать чистым воздухом и расслабиться.
– Ладно, дыши, я у тебя воздух не отнимаю. Появится минутка, дай знать, мне почему-то кажется, что умение ходить по числомирам «матрёшки» мне скоро понадобится.
– Не боишься, что и за тобой начнут гоняться Охотники?
– Пусть попробуют.
Прохор задумчиво оглядел лицо Данимира, покачал головой.
– Мне когда-то тоже казалось, что я легко отобью любую ментальную атаку. А теперь приходится прятаться от друзей.
– От меня прятаться не придётся.
– Надеюсь.
Саблин не обиделся, вполне понимая чувства друга. К тому же Охотники могли повторить пси-атаку на него и попытаться зазомбировать, внедрить своего эмиссара. Чем закончится эта попытка, он не знал, хотя готов был сражаться с зомбирующей программой не на жизнь, а на смерть.
– Тогда идём обедать, уже время.
Прохор посмотрел на солнце, прищурясь, кивнул с запозданием.
– Можно и пообедать. Ты звонил Юсте?
– Звонил.
Ответ Саблина был так лаконичен, что Прохор улыбнулся.
– То есть её можно не ждать?
– Она так не сказала, а ты мог бы не спрашивать, зная её занятость.
– Знаю, потому и не жду.
– Ты ошибаешься.
– Относительно чего? – не понял Прохор.
– Относительно поступков Юстины. Если бы она тебя не ценила, давно ушла бы и не встречалась. Просто у неё такой характер.
– Если бы она меня ценила, мы давно жили бы вместе. Так что ошибаешься ты.
Саблин задержался на пороге.
– Мой наставник говорил: если ты можешь исправить последствия своей ошибки, ты ещё не ошибся. Поэтому мы оба ещё в начале пути. – Он подумал. – Иногда совершаешь такие поступки, что тараканы в голове аплодируют стоя. – Он ещё немного помолчал. – Хотя я никогда не ошибаюсь.
Прохор засмеялся, подтолкнул его в спину:
– Иди, философ. Математику в институте нам преподавал профессор Чмыхало, так он любил повторять: возможно, твои ошибки – то, что нужно Вселенной.
– Меткое замечание, я запомню, – пообещал Саблин.
Пообедали, отведав на первое грибной суп, а на второе – котлеты из марала.
– Прогуляемся? – предложил Саблин, когда они вышли из ресторана, с удовольствием окунаясь в солнечные лучи; стояла идеальная для этих мест погода.
– Нет, я бы поспал, – признался Прохор.
– Давай всё-таки потренируемся нырять в «матрёшку», пока есть время.
– Успеем ещё.
