Испытав нечто вроде укола ревности, Прохор сел на кровать, вспомнил об эргионе.
Саблин подал ему объёмный энергоинформационный модуль.
Прохор с любопытством оглядел его.
– У меня почти такой же… только чуть побольше.
– Ключ к дверям иных миров, – проговорила Юстина со странной интонацией; она не сводила глаз с путешественника, и его это стесняло, сбивало с мысли, заставляло напрягаться.
Он лёг, закрыл глаза.
Чужой эргион в руках остался холоден и нем, словно понимал, что его хочет использовать другой человек.
Помучившись с минуту, Прохор открыл глаза, шевельнул деревянными губами:
– Не хочет…
Юстина и Саблин, наблюдавшие за ним, обменялись взглядами.
– Не торопись, попробуй ещё раз, – спокойно сказал Данимир.
Юстина подсела к Прохору на кровать.
– Не думайте о нас, думайте о нём.
Прохор хотел признаться, что он-то как раз больше думает о своём положении, чем о ком-либо ещё, но вовремя остановился. Пробормотал:
– Грешен…
По губам девушки скользнула понимающая усмешка.
– Мы тоже не ангелы. Передавайте привет вашей девушке.
– Спасибо, передам.
Юстина положила ему на руку свою прохладную ладошку, подержала пару секунд, встала. Но след касания её ладони ещё долго хранила тыльная сторона ладони Прохора.
Он закрыл глаза, сдерживая желание сжать в объятиях подругу одиннадцатого «родича», умевшую скрывать свои чувства не хуже мужчин.
Эргион на миг похолодел и тут же испустил колечко тепла, признавая «своего».
Прохор сконцентрировал внимание на алгоритме вхождения в трансовое «движение души», с облегчением освободился от материальной оболочки чужого тела и вышел за пределы трёхмерности мира, в котором жил «родич».
Путь назад, в родной числомир и в родное тело, не занял много времени. Промелькнула череда бесшумных «взрывов сверхновых» – с чем можно было сравнить выходы сознания в головах «родичей» от десятого до третьего, и Прохор метеором влетел в собственную голову, почуяв притягательный, до боли знакомый объём. Открыл глаза.
В спальне Саблина ничего не изменилось.
Вечерело, сквозь открытую форточку в комнату влетали весёлые детские голоса и далёкие гудки автомашин.
Сам Данияр отсутствовал, но за столом у работающего компьютера сидела Устинья и читала ползущий по экрану дисплея текст, снабжённый рисунками, графиками и столбцами цифр.
Какое-то время он, не двигаясь, смотрел на девушку, сравнивая её с подругой Прохора-11 и отмечая разницу в облике: у Юстины волосы были короче, да и держалась она прямее и жёстче, зато Устинья чаще улыбалась и не боялась казаться естественной.
Она почувствовала его взгляд, повернула голову.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, не шевелясь.
Потом глаза Устиньи прояснились, и она бросилась к нему с криком:
– Вернулся!
Горячие губы обожгли щёки.
Чувствуя себя не в своей тарелке, он обнял девушку, затем уже свободнее и решительнее привлёк её к себе и поцеловал.
Образ Юстины в памяти потускнел, отступил, растаял.
Они всё ещё целовались, когда в спальне появился Саблин, постоял немного, ничего не говоря, и вышел.
Прохор наконец оторвался от Устиньи, кивнул на дверь:
– Зови, есть о чём поговорить.
Она вспорхнула с кровати, но он удержал её за руку, поднялся.
– Пошли вместе, я же не инвалид, в конце концов? Я долго отсутствовал?
– Больше двух часов. Ой, что тут было!
Они вышли в гостиную, которую мерил шагами Саблин. Увидев их, он остановился.
– Что у вас произошло? – спросил Прохор, заканчивая «примерять» собственное тело: в памяти ещё тлел отпечаток воспоминаний о нахождении в теле Прохора-11. На мгновение он почувствовал укол зависти и сожаления: тело «родича» двигалось динамичнее, свободнее, в нём ощущалась спортивная закалка. «Надо бы самому заняться спортом», – мелькнула мимолётная мысль.
– Бандиты вломились! – воскликнула Устинья. – Дан их побил, пистолет отнял и выпроводил.
Прохор нахмурился.
– Пистолет? Бандиты? Вы уверены?
– Пить-есть хочешь? – сдержанно спросил Саблин.
Прохор хотел отказаться, памятуя трапезу у «родича», но прислушался к собственным ощущениям и понял, что родной организм не прочь подкрепиться. Ощущение сытости на поверку оказалось виртуальным. То, что он съел «в гостях» на Алтае, не передавалось в другое измерение, где его никто не кормил.
– Поужинаю, если есть что есть.
– Я приготовлю! – Устинья убежала на кухню, через мгновение выглянула оттуда: – Без меня ничего не обсуждайте, я тоже хочу послушать.
Саблин кивнул на кресло:
– Садись, рассказывай.
– Сначала ты. – Прохор сел.
Саблин примостился на диван, рассказал о визите налётчиков и о том впечатлении, какое производили их «двойные» глаза.
– Охотники! – пробормотал Прохор.
– Не думаю, скорее наблюдатели, Контролёры, получившие задание проверить, в Суздале ты или нет. В связи с чем мы с Устей решили срочно убраться из города, ждали только твоего возвращения.
– Я не хочу…
– А жить хочешь? Помочь своему «родственнику» хочешь?
Прохор угрюмо отвёл глаза.
– Не лови на слове. Его нигде нет.
– А ты что, успел всю «матрёшку» обыскать?
– Не всю, расскажу при Усте, не хочется повторяться.
Посидели, поглядывая друг на друга, пока Устинья готовила ужин.
Саблин просто ждал.
Прохор отдыхал, набираясь сил, как боксёр перед очередным раундом. Он понимал, что ему снова придётся нырять в миры «матрёшечной» Вселенной. Судьба одиннадцатого Прохора по-прежнему оставалась неизвестной, как было неизвестно и его местонахождение.
– Идите ужинать, – позвала Устинья.
Сели за стол на кухне.
Прохор принялся за салат, потом съел тарелку гречневой каши, перемешанной с жареным луком. Зелёный чай с овсяным печеньем завершил трапезу. При этом и Устинья, и Данияр почти не притронулись к еде, терпеливо ожидая, когда путешественник по числомирам насытится.
Он сбегал в туалетную комнату, искупался, переоделся и вышел к ним в чистой саблинской тельняшке и спортивных штанах.
– Не тяни, – сказал Саблин.
Прохор хотел сесть в кресло, но посмотрел на Устинью, на лице которой было написано тревожное ожидание, и сел рядом.
