Мимо упомянутых мальчишкой торговых рядов они проходили по пути сюда: в полусотне шагов раскинулась площадь с навесами, где суетились мелкие лавочники, расхваливая покупателям свои товары. От гостевых домов до этого места были даже проложены широкие дорожки из теса, позволяющие миновать пятна невысохшей грязи, еще остающиеся после весеннего паводка. При этом настилы были огорожены не узкими жердями, а массивными перилами с подпоркой из толстых брусьев. Такой расточительностью хозяева явно показывали, что с обработкой бревен у них нет никаких проблем.
«Может быть, они тут бродят во хмелю и просто сносят все хлипкие подпорки? А дорожки сделали такими широкими, чтобы стенка на стенку ходить невозбранно? – неожиданно зародились веселые мысли у Юсуфа. – А что? С ульчийцев станется бушевать в пьяном угаре! Недаром они отказались от нашей веры. Веселие Руси есть питие! Так, кажется, их князь ответил? Ничего, они еще сполна за свой выбор расплатятся! Те, кто останется живым и здоровым после веков беспробудного пьянства… Однако придумали они со своими дорожками на диво! Не придется сапогами грязь месить по пути на торг! Эх, не всякий князь так свой двор застелет, как они расстарались на пустом месте!»
Даже торговая площадка, расположившаяся у подножия холма, была выстлана светлым деревом, и такая аккуратность несколько скрадывала тягостное впечатление от неказистого деревенского тына. Юсуф даже расслабился, вздохнув спокойнее, однако желание наказать мальчишку не пропало. Такое чересчур вольное поведение должно быть уничтожено под корень.
«Хорошо, что Масгут с нами не пошел. Вот бы он посмеялся над тем, что какой-то недоросль меня чуть ли не ровней считает! С другой стороны, не стоит себя принижать, обижаясь на какого-то юнца, да и неизвестно, кто у него отец! Вдруг воевода послал на пристань своего сына и потом возмутится, заметив проявленное к тому неуважение? Хотя вряд ли это так, одежка у мальчишки простая, нож вроде бы тоже без изысков… Сын кого-то из ратников? Тогда нечего и думать!»
Перца в его недовольство добавила и холодная встреча со стороны возможных торговых партнеров, поэтому купец хмыкнул и полез в мошну за новой крошечной порцией серебра. А что? Самое лучшее решение для всех ситуаций: монета чуть большего достоинства, чем на пристани, тут же упала в ноги наглому подростку и наполовину закопалась в пыли.
«Поройся в грязи, щенок, раз такой гордый! – Другого названия для мальчишки Юсуф так и не смог подобрать, поэтому ограничился в своих мыслях лишь этим. – Ну?»
Тот почему-то не стал нагибаться, а сначала медленно полез в дыру, прорезанную в его странных портках, и достал оттуда слиток металла.
– Вообще-то у нас не сорят деньгами, да и не заслужил я такого подарка, но… – Подросток продемонстрировал изумленным собеседникам продолговатый брусок серебра и лишь затем медленно поднял с земли рубленый кусок старой арабской монеты. – Но раз предлагаете от чистого сердца, то придется взять. Пойду для пацанов разных вкусностей накуплю! У меня самого лишь гривна в кармане лежит, а ее никто на торгу менять не желает! Ой, да на вашем огрызке арабская вязь сохранилась! Тогда малявки обойдутся сухпайком, вот! Мой дружок интересуется разными алфавитами, и ему, как оклемается, такая монета точно пригодится… Так что если еще что-нибудь будет для коллекции – зовите, я сегодня до темноты дежурю на пристани.
Последняя фраза прозвучала уже глухо: мальчишка торопливо возвращался обратно к реке, резво перебирая своими босыми ногами и изредка подкидывая вверх кусок брошенной ему монеты. А ошеломленный Юсуф на этот раз даже не стал обращать внимания на речь уходящего недоросля, он был слегка растерян и не мог найти слов, чтобы выразить переполнявшие его ощущения. И дело даже было не в том, что многие из виденных им за долгую жизнь людей за показанную сейчас серебряную гривну могли этого сопляка удавить в кустах! Так сказать, перераспределить собственность в пользу того, кому нужнее. В конце концов, тут могут царить патриархальные нравы, и юнец просто привык к тому, что его никто не трогает.
Была важна не сама гривна, а то, как мальчишка копался в своих штанах! Он как будто не знал, где у него лежит серебро, а между тем идет сейчас в самой простой одежде и босиком… С таким богатством обычному человеку можно безбедно прожить пару лет! А их провожатый к драгоценному металлу отнесся совершенно так же, как ветлужский полусотник во время злопамятного осеннего похода: сказки о булгарском царстве были для него важнее, чем доспехи, взятые в бою!
Юсуф неожиданно понял, что ему тогда не показалось – местные жители были другими. Не хуже, не лучше, а просто другими. Они осознавали ценность вещей и изрядно торговались за то, что было им нужно, однако в их жизни главным было что-то иное! Но что?! Жить можно по разным законам, но суть у человека одна: ему важен он сам, его семья, достаток… дом, друзья и родная земля, наконец! Нужно всего лишь найти то, что ветлужцам дорого, и тогда можно будет понять, как себя с ними вести!
Спустя два часа недобрые предчувствия, терзавшие Юсуфа с самого прибытия, оправдались, хотя начиналось все довольно неплохо. По прибытии воеводы хозяева устроили гостям пышный прием, закончившийся обильным обедом. После трапезы купцы наметили проверить, как устроились их люди, и пройтись по торговым рядам, предвкушая изрядную прибыль. Масгут тоже вроде бы не собирался откладывать дела в долгий ящик и вскользь упомянул, что сразу же займется расследованием дела сотни Ибраима, отправившись на разговор с его бывшим десятником. И все-таки встреча затянулась, и именно доверенное лицо наместника был тому причиной.
Он неожиданно отбросил свой спесивый вид и завел нескончаемую круговерть из нелепых, на взгляд Юсуфа, вопросов, изрядно помотав такой задержкой нервы булгарским купцам. Масгута интересовало буквально все. Какая погода стояла на Ветлуге в прошлом году и как она повлияет на нынешний урожай? Сколько хозяева собрали ржи и хотят ли увеличивать для нее посевные площади? Как обстоят дела с пушниной и на сколько дней пути приходится уходить охотникам, чтобы им попадался непуганый зверь? Не испытывают ли ветлужцы проблем с окрестными жителями и насколько дружественные отношения у них сложились с кугузом черемисов? Вопросов было более чем достаточно, и многие из них касались действительно важных вещей: как, скажите, собирать дань с будущих подданных, если не знаешь, сколько их всего? Но зачем Масгуту сведения о том, из какой ткани у ветлужцев паруса на лодьях или чем они торгуют с местным населением? И почему он выспрашивает, как воевода и его соратники относятся к разным религиям?
Сам Юсуф не любил юлить, и если бы перед ним стояла задача привести ветлужское население к повиновению, то он сделал бы это безо всяких дурацких разговоров. Да и чем эта беседа могла помочь, если хозяева веси на все расспросы отвечали весьма уклончиво, одновременно вываливая на доверенное лицо наместника все свое любопытство!
Надо признать, и спрашивали они более конкретно, вызывая иной раз у Масгута непроизвольное подергивание щеки. Как самочувствие царя Адама и его сына Шамгуна? Неужели умер? Как? От чего? Кто теперь занимает трон? А как здоровье Селима Колына? Он ведь, кажется, приходится сыном предыдущему царю Ахаду и тоже достоин вести за собой народ Булгарии? Или не очень скромно спрашивать об этом? А какие у него отношения с ростовским князем? Говорят, что Юрий может выставить семь или восемь тысяч рати. А сколько, к примеру, город Булгар, или, как его еще называют в киевских землях, Бряхимов сможет выставить воинов? Так мало? А ходят слухи, что ваш Великий Город, он же Биляр, может снарядить около десяти тысяч всадников! Наверное, и Булгар с окрестных земель сможет собрать почти столько же? Уж если Аепа, тесть ростовского князя, отравленный в прошлом году в ваших землях, владел в степях почти стотысячным войском, пусть и довольно разношерстным, то и вы, возможно, при полном напряжении ваших сил смогли бы выставить против него схожую рать… Ну хотя бы половину? Нет?
