* * *
Послав оба выстрела дробью в скопление глаз и лиц, Иван торопливо переломил ружье и зарядил картечью. Тут же зашуршали еловые ветки, пропуская падающие вниз бревна. Это Ефросинья, перерезав одним махом удерживающие их веревки с помощью выданного Любимом длинного заточенного лезвия, запустила маховик сокрушающего падения. Однако чуть ранее отпущенное с противоположного берега оттянутое бревно уже прошлось по сгрудившимся впереди воям, которым не досталось дроби в широко распахнутые глаза. Одним концом оно вскользь задело предводителя отряда, все еще стоящего на коленях, а другим сокрушительно ударило по ногам трех буртасов, в кашу ломая коленные чашечки и голени. Упавшие торцом бревна тоже нашли своих жертв, в большинстве своем уже не обращавших внимания на происходящее вокруг и с воем держащихся руками за окровавленные лица, которым пришедшие удары просто принесли избавление.
«Еще шесть, нет… семь», – молча считал егерь, наблюдая за одним из таких молотов, веревка которого зацепилась за сук, и тот раскачивался вдоль тропы, калеча еще живых и добивая еще не мертвых. Вдоль всей тропы уже щелкали тетивы, отпуская в полет стрелы, впивающиеся в теплые тела людей, стволы деревьев и ломающиеся о холодные стальные доспехи, слышался топот и рев приближающихся мастеровых. Трое буртасов бросились в подлесок, пытаясь спастись от царившей вокруг смерти, но, запутавшись в капроновой сетке, повалились наземь. Не медля, Иван по очереди разрядил оба ствола в пытающихся подняться воев и тут же встретился взглядом с третьим, натягивающим лук в его сторону. К счастью, егерь даже не успел напугаться, не то чтобы спрятаться или вдосталь подумать о своем бренном, проходящем существовании, как лучник упал с коротким болтом в глазу.
«Ну, Тимка, блин! Выпорю, а потом расцелую», – пронеслось в голове Ивана, судорожно перезаряжавшего двустволку. Однако применить огнестрельное оружие он уже не успел. Набежавшая с ревом толпа с топорами и кольями нахлынула на место побоища и прошла его насквозь, не оставляя за собой никого, подающего хоть какие-то признаки жизни.
– Кабы не ты и твоя громовая пукалка, так бы легко не отделались, – послышался сзади густой подрагивающий голос Ефросиньи. – А ну-ка, вой, сломай мне наконечник, вот сзади в плече торчит. – Иван обернулся и завороженно посмотрел на пронзившую вой-бабу стрелу и капельки пота на ее бледном лице.
– В ступор красотой своей тебя ввела? Давай же, ломай, так… так… Очисти от трухи, аще есть она там… А сей миг тащи… Погодь! Сильно дергай, но плавно, одним разом, уразумел? Давай!
Иван плотнее ухватился за древко стрелы, чтобы не скользили пальцы, и плавно потащил стрелу.
– Все! – выдохнул он, придерживая одной рукой начавшую падать женщину. – Фрося, держись… Антип, помоги ее уложить, один не справлюсь. Если у вас там все закончилось, конечно…
– Все, все, соколик ты наш! Побили мы их, а я не верил, – засуетился Антип, торопливо разрывая грубоватую мешковину исподней рубахи у Ефросиньи и обнажая ее окровавленное плечо. – Мстиша, огонь разводи! Живо! Прижечь надобно, – тут же крикнул он подбегающему отроку, помогая повернуть раненую на бок. – Мало ли что у них на стрелах. И чистой холстины тащи!
– Мстислав, – прервал стремительный бег отрока Иван, – есть в чем воды вскипятить? Котелок или посудина какая?
– В берестяном туеске камнями нагрею, – мгновенно отреагировал тот.
– Тащи все, а я костром займусь. – Егерь, метнувшись через кусты на место ночных работ, через минуту уже сваливал в кучу отобранные сухие щепки, а еще через три они с Мстиславом уже мыли и грели камни на костре, который Иван, оглянувшись по сторонам, запалил зажигалкой. – Прижигать не будем, остужу немного воду, промоем рану и перевяжем. Лекарь так говорил делать, – прибавил он для большей убедительности.
– Аще он сказывал так, то по его словам и лечить будем. Еще Фаддею слегка досталось, – продолжил Антип. – Резаная рана у него, так что ему промыть тоже надобно бы. А вот один из охотничков рядом со мной словил стрелу ажно под бороду, похрипел чуток и отошел… – Антип истово перекрестился. – А в остальном Бог миловал – кто сказал бы, так не поверил… Полуторным десятком мастеровых да охотников два десятка воев положить, – не унимался Антип. – Громовая… как Фрося баяла? Пу… Дале чё? Пошто смеешься, Иван? Али не расслышал я малость из слов ее?
Глава 11
Соседи
Тимофей нашелся чуть в стороне, сидящий в неудобном положении на корточках у самого уреза воды, бледный и хмурый. Руки он опустил прямо в речку, закопав свои кисти в скопившийся на мелководье ил, а босые ноги разместил на кочке растущей рядом осоки.
– Что, Тимка, не похоже это на кино? – Иван опустился рядом на травяной склон.
– Я когда посмотрел на него, ну… того воя, в которого я попал, меня сразу вывернуло. – Тимка плеснул водой себе в лицо. – Это что значит? Я ведь белок стрелял, всяких птиц – и ничего, а тут… Воина из меня не получится?
– Нет, дружище, это означает совсем другое… Это означает, что тебе, как и другому нормальному человеку, претит убивать себе подобного. А уж в двенадцать лет… Исполнилось уже?
– Нет еще, но скоро…
– Тем более. Это нормальная реакция, потом привыкнешь, и будет легче. Только одно запомни, ладно?
– Что?
– Когда ты забудешь лицо первого человека, которого ты убил… Что, опять? Ну тошнись, тошнись… Все уже, ничего не осталось? Ну так вот, именно тогда ты станешь настоящим воином – смелым, бесстрашным, жестким, не жалеющим ни чужих, ни своих.
– А что, это так и должно быть? А если я не захочу быть таким? – Тимка вопросительно поднял на егеря бледное лицо.
– Тогда ты просто останешься человеком… Человеком, который если и убивает, то по необходимости, а не ради каких-то своих или чужих целей. Пойми, Тимк, я говорю тебе самые простые вещи, которые во все времена говорят тем людям, которые… которые попали в ту же ситуацию, что и ты. Но от этого эти вещи не перестают быть правильными, хотя каждый раз говорятся по-разному. Главное в любой ситуации – чтобы ты оставался человеком. Правда, это самое главное. И еще… Спасибо тебе, что спас мне жизнь… Тоже простые слова, да? Ты не просто убил кого-то, ты спас другого человека… Об этом и помни. Спасибо.
– Угу. Только отцу не говорите, ладно?
– Думаешь, он не видел? Тогда сам подойди, он тебя поймет и… наверное, найдет слова более подходящие, что ли. Или помолчит вместе с тобой. Это тоже помогает, уж поверь… Ну, пойду я, а ты иди в лагерь на железное болото, туда уже все собираются, выспись… Посторожить наш сон найдется кому, да и не сунется сюда сегодня уже никто.
Иван отошел к Антипу, суетящемуся около лежащей на лапнике Ефросиньи, присел рядом, вопросительно посмотрел на охотника:
– Как она?
– Выживет, вестимо, аще не помрет… Да шуткую я, Михалыч. Все по-лекарски мы сделали… Бог даст – обойдется, спит она. Отметины останутся, ну да для сякой бабы это не главное…
