— Кто ты? Кто?
Губы ратника дрогнули, он хотел назвать свое имя, но затем понял, что от него ждут совсем другого. Воин напрягся, отгоняя на несколько секунд накрывающий его обморок, и выдохнул вместе с выступившим на его губах сгустком крови:
— Ветлужец…
* * *
Две артели,
[99]
направленные обустраивать остроги
[100]
на просторы Ветлуги, нуждались в сопровождении. Именно в сопровождении, а не в охране, потому что добрая треть из остающихся зимовать вдалеке от родных общин лесорубов и охотников носила кольчужные доспехи и буртасские сабли на поясах и могла за себя постоять. А вот вернуть обратно домой оба речных судна в целости и сохранности было некому. Однако рутина сборов и череда мелких дел пока вытесняли все помыслы о возвращении. Да и количество припасов для зимовки, которые надо было погрузить на суда, превысило все мыслимые пределы, так что о размещении сопровождения в такой сутолоке просто никто не думал. Кроме провизии на зиму, поселенцы брали с собой инструмент, запасы кирпича и досок: для всего этого места на лодьях катастрофически не хватало.
Не хватало в достатке и опытных людей. Один десяток во главе с полусотником, сопровождаемый воинами Лаймыра, ушел на Кострому за солью, еще два с воеводой отплыли на поиски беловежских беженцев. Те отчасти осели где-то в окрестностях реки Воронеж, но это место еще надо было найти. Кроме того, девять человек, возглавляемые Гондыром, до сих пор не вернулись с верховьев Ветлуги. Туда они выдвинулись на насаде за день до ухода новгородцев, чтобы привести в исполнение никем не вынесенный, но всеми одобренный приговор. Пропали также и ушедшие вместе с ними черемисы, пылающие гневом за убитых родичей. Кто остался?
Три десятка удмуртов, большая часть которых была набрана в обучение лишь недавно, и несколько переяславских дружинных, которые один раз уже едва не проспали оставленную на их попечение весь и теперь усиленно занимались с «молодым» пополнением укреплением обороны Переяславки и ее окрестностей. Этих не столь многочисленных защитников трогать было нельзя, и взгляд Петра, измотанного рутиной повседневных дел, упал на самую зеленую поросль ветлужского войска. Произошло это в последний вечер перед отплытием каравана, в тот момент, когда вся его семья собралась за столом.
Наскоро проглотив немного просяной каши из общей глиняной чашки и сунув облизанную ложку за голенище сапога, он кивнул Мстише, который тут же убрал руки со столешницы и приготовился слушать отца. Одновременно с ним оторвалась от снеди женская половина домочадцев, подняв многочисленные укоризненные взгляды на главу семейства, неожиданно прервавшего трапезу. Правда, близняшки еще потянулись за кусками ржаного хлеба, щедро нарезанного на широкой плошке, но бдительная хозяйка вместе с Ульянкой тут же шлепнули им по рукам, отгоняя от еще теплых краюшек.
— Вечеряйте, вечеряйте, — улыбнулся Петр, наблюдая за непоседливыми девчушками. Те на потеху всем присутствующим сразу же стали жадно раздувать ноздри, чтобы уловить одуряющий аромат свежей выпечки. — Мне что-то неможется… Не переживай, просто перетрудился лишку, — объяснил он вскинувшейся хозяйке. — Мстиша, выдь ненадолго!
Пройдя за дверь и поднявшись по ступенькам, Петр уселся на лавку, поставленную около низкой полуземлянки, возвышающейся лишь на пару венцов от земли. Устроившись на ней поудобнее, он жадно вдохнул морозный воздух, который пах дымом, еле заметно просачивающимся через приоткрытую дверь.
— На следующий год селение будем переносить на другой берег Люнды… Так ее местные называют?
— Так, — кивнул головой Мстислав, степенно поддерживая начавшийся разговор. — Это все из-за сползающего в воду холма, да? Но там нашу весь от любопытных взоров со стороны Ветлуги уже ничто заслонять не будет…
— Ныне нас с кондачка не возьмешь, — махнул рукой отец, дав понять, что дело решенное. — Кроме того, тайны в нашем тут присутствии уже нет никакой. Да и не спасала нас эта шеломань нынешним летом.
— Угу… — согласился сын и встрепенулся. — Бать, я Буяну другого корма задал. Просяная солома ему приелась, сладка она для него, так я отолочья туда намешал, лопает уже третий день за милую душу.
— И это ему надоест, те просяные отходы горечь дают. Так что еще пару дней — и сызнова нос воротить от такой мешанины будет, — растер Петр руками лицо и сильнее закутался в накинутую душегрейку из овчины. — Ты вот что попробуй… Мешай эту солому с обычным сеном, тогда сладость уйдет, да и кормов на всю зиму хватит. А на будущий год, даст бог, литовку в деле опробуем: этим летом я вовсе не сподобился на покос выйти — дела не давали, а на общину взваливать заготовку сена для своего боевого коня мне что-то зазорно… Так вот, насчет того дела, из-за которого я тебя вызвал из-за стола. Защиту веси я ослабить никак не могу, а лодьи надо обратно вернуть. Людей мало. Пойдете в помощь?
— Спрашиваешь… — хмыкнул Мстислав, чье лицо осветилось искренней улыбкой. — Сколь отроков разрешишь взять с собой?
— Лишь тех шестерых, у кого доспехи есть… — Петр неожиданно вздрогнул и поправился, взглянув на помрачневшее лицо сына. — Все время забываю, что Мошки уже нет с нами. Так и не вытянул его лекарь с того света…
— Да он днями и ночами около него сидел, — еще больше насупился Мстислав. — Знать, не в его силах это было…
— Свара с вами пойдет, — сменил тему Петр. — А то загрустил он что-то из-за своей руки. Ужо две седмицы минуло, как лекарь его порезал, а щит ему до сих пор неподвластен — нож пораненной рукой едва держит.
— Так это здорово! Я имею в виду, что уже нож держит!
— Неплохо. Может, по пути и излечится от своей хворобы.
— Лекарь говорил, что жилы срастутся со временем, лишь бы он не утруждал себя непосильным трудом.
— Вот-вот, сын, ты уж проследи со своими хлопцами за ним и Радку с собой возьми. Эта девчушка все последние дни у лекарки проводит, да и Вячеслав об ее способностях по-доброму отзывался, авось и сгодится вам на что. — Петр поднялся с лавки и стал заканчивать разговор. — Все! На рассвете жду у лодей. И… смотри, сам не подставляйся на рожон. Хоть и не жду ничего опасного от похода сего, но упомянутый ранее авось зарока от всех бед не дает…
Мстислав на этот раз изменил своей стремительной манере быстро исполнять задуманное и еще быстрее решенное. Он долго стоял и смотрел в сторону отца, уходящего по направлению к дружинной избе и на глазах расправляющего согнутые непосильной заботой плечи. А потом все-таки бегом ринулся по дороге к школе: дальний путь надо было преодолеть засветло, чтобы дать время для сборов всем назначенным в поход отрокам.
