Змея еще крепче сомкнула челюсти на руке констебля. Тот кричал и отбивался. Люка, нанизанный на змеиное тело, казалось, плясал какой-то бешеный танец. Брызги крови и сгустки плоти летели во все стороны.
Джейми смотрел на меня совершенно дикими глазами. Он держал револьверы в руках, но куда было стрелять? Живоглот извивался между двумя умирающими людьми. Его хвост (теперь это был только хвост, ноги исчезли) выпутался из кучи упавшей одежды и обвился вокруг пояса Люки тугими, плотными кольцами. Верхняя часть поползла наружу сквозь расширяющуюся дыру в затылке Люки.
Я шагнул вперед, схватил Вегга за шиворот и рванул на себя. Его рука уже почернела и раздулась так, что сделалась вдвое больше нормальных размеров. Вегг смотрел на меня выпученными глазами, которые, казалось, вот-вот выкатятся из глазниц. С его губ капала белая пена.
Где-то истошно кричал Билли Стритер.
Я все-таки оторвал Вегга от живоглота.
– Жжется, – проговорил Вегг слабым голосом, а потом уже больше не мог ничего говорить. Его горло распухло, язык вывалился изо рта. Констебль упал и забился в предсмертных конвульсиях. Змея уставилась на меня, ее длинный раздвоенный язык то вырывался из пасти, то убирался внутрь. В черных змеиных глазах светилось человеческое понимание. Я поднял револьвер, заряженный особым патроном. У меня была только одна серебряная пуля, а змеиная голова резко дергалась из стороны в сторону, но я ни на миг не усомнился в том, что смогу выстрелить точно в цель: таково мое предназначение – всегда попадать точно в цель. Змея сделала стремительный выпад вперед, сверкая клыками, и я нажал спусковой крючок. Выстрел был точным, серебряная пуля вошла прямо в разверстую пасть. Змеиная голова взорвалась алыми брызгами, которые начали белеть еще до того, как огромное гибкое тело обрушилось на пол. Я видел подобную белую рыхлую массу и раньше. Это были мозги. Человеческие мозги.
Буквально через секунду на меня уже смотрело развороченное пулей лицо Олли Анга – оно выглядывало из рваной дыры в голове Стега Люки, человеческое лицо на змеином теле. Между зелеными чешуйками на этом теле начали прорастать клочья густой черной шерсти. Сила, умиравшая внутри, теряла контроль над обличьями, которые создавала.
За миг до падения единственный голубой глаз сделался желтым, превратившись в глаз волка. А потом шкуроверт упал, увлекая за собой несчастного Стега Люку. Тело умирающего оборотня сотрясалось в конвульсиях, искривлялось и как будто мерцало, непрестанно меняясь. Было слышно, как трещат мышцы и скрежещут, сдвигаясь, кости. Из тела выросла голая человеческая нога, превратилась в мохнатую лапу, потом – снова в ногу. И вот Олли Анг дернулся в последний раз и затих.
Мальчик все еще кричал.
– Ты ляг на матрас, – сказал я ему не то чтобы дрожащим, но все же нетвердым голосом. – Закрой глаза и скажи себе, что все закончилось. Потому что оно закончилось.
– Я хочу с вами, – всхлипнул Билли, ложась на матрас. Его щеки были усеяны мелкими каплями крови. Я сам был весь в крови, но мальчик этого не видел. Он уже закрыл глаза. – Хочу, чтобы вы были рядом! Пожалуйста, сэй! Я вас очень прошу!
– Я приду к тебе сразу, как только смогу, – пообещал я.
И сдержал слово.
* * *
В ту ночь мы легли спать втроем на сдвинутых матрасах в общей камере Дебарийской тюрьмы: Джейми – слева, я – справа, а Маленький Билл Стритер – посередине. Самум начал стихать, и мы допоздна слышали крики ликующих дебарийцев, закативших большие гулянья по случаю избавления от шкуроверта.
– А что теперь будет со мной, сэй? – спросил Билли, уже засыпая.
– С тобой все будет хорошо. – Я очень надеялся, что Эверлина из Ясной обители не опровергнет мои слова.
– Он умер? Он правда умер, сэй Дискейн?
– Правда.
Но тут я хотел убедиться наверняка. После полуночи, когда буря стихла, а Билли Стритер заснул так крепко, что его не могли потревожить никакие кошмарные сны, мы с Джейми и шерифом Пиви вышли на пустырь за зданием тюрьмы. Там мы облили тело Олли Анга керосином. Прежде чем зажечь спичку, я спросил Джейми и Пиви, не хочет ли кто-то из них забрать в качестве сувенира наручные часы Анга. Каким-то чудом они уцелели в борьбе, и секундная стрелка до сих пор вертелась.
Джейми покачал головой.
– Мне не надо, – сказал Пиви. – Они, наверное, заколдованные. Давай, Роланд. Если мне позволительно так к тебе обращаться.
– Я буду рад, – ответил я, зажег спичку и бросил ее на облитое керосином тело. Мы смотрели, как оно горело, пока от дебарийского шкуроверта не осталась лишь куча обуглившихся костей. Часы превратились в оплавленный ком среди пепла.
* * *
Наутро мы с Джейми подрядили команду рабочих – и те проявили большую охоту – поставить обратно на рельсы «свисток на колесах». Они прибыли на место и управились за два часа. Машинист Тревис руководил операцией, а я стал лучшим другом рабочих, когда сказал, что уже договорился, чтобы сегодня днем их всех накормили бесплатным обедом в кафе Рейси, а вечером угостили бесплатной выпивкой в «Невезухе».
Вечером в городе намечался большой праздник, и нас с Джейми пригласили в качестве почетных гостей. Я бы вполне обошелся без этого (мне хотелось скорее вернуться домой, и, как правило, я вообще не люблю шумные сборища), но посещение подобных мероприятий – это тоже часть нашей работы. Одно хорошо: там будут женщины, и среди них наверняка немало хорошеньких. Против такого я не возражал, и Джейми, думаю, тоже. В том, что касается женщин, ему предстояло еще многому научиться, и Дебария была вполне подходящим – не хуже любого другого – местом, чтобы начать обучение.
Мы с ним наблюдали, как «свисток на колесах» пыхнул клубами дыма и чуть проехал вперед по рельсам в правильном направлении: в сторону Гилеада.
– Мы заглянем в Ясную обитель на обратном пути в город? – спросил Джейми. – Спросим, возьмут ли они парнишку?
– Да. И настоятельница говорила, что у нее для меня кое-что есть.
– Ты знаешь, что именно?
Я покачал головой.
Эверлина, эта женщина-гора, выбежала нам навстречу с распростертыми объятиями. Увидев, как она мчится на нас через двор Ясной обители, я едва удержался, чтобы не броситься наутек; наверное, похожие ощущения мог бы испытывать человек, стоящий на пути большой вагонетки из тех, что когда-то использовались на нефтяных полях Каны.
Но все обошлось. Вместо того чтобы нас задавить, настоятельница заключила нас в крепкие пышногрудые объятия. От нее пахло очень приятно: смесью корицы, тимьяна и свежевыпеченной сдобы. Эверлина чмокнула Джейми в щеку – и тот покраснел. Меня она поцеловала в губы. На миг нас окутал шелестящий вихрь ее развевающихся одежд, и мы погрузились в прохладную тень ее широкого шелкового капюшона, потом она чуть отстранилась. Ее лицо сияло.
– Вы сослужили этому городу добрую службу! Мы все говорим вам спасибо!
