Она сидела и грызла ручку, пока в воздухе не разлился аромат жареного лука. И грызла еще некоторое время, когда Фиона крикнула:
– Иди есть вкусненькие макарончики! Полли поднялась и побрела в Фионину комнату, она же столовая, где уже был накрыт стол.
– Давай ешь, – велела Фиона. – А то у тебя нездоровый вид. Ну как, не написала небось?
– Нет, – призналась Полли. – Понимаешь, было что-то еще… я сделала что-то такое…
– Еще бы не сделала! – с жаром подхватила Фиона. – Вспомни меня. Не удивлюсь, если Ганс до сих пор прихрамывает. Ешь! – И она молчала как рыба, пока Полли не осилила половину груды макарон. А потом сказала: – Знаешь, когда ты назвала это имя – Томас Линн, я вспомнила еще одну штуку. Кто он по профессии?
– Виолончелист, – ответила Полли. – Сначала играл в Британском филармоническом, потом ушел оттуда и организовал квартет. Почти все время, пока мы были знакомы, они пытались встать на ноги.
– Непростое это дело, – кивнула Фиона. – Выходит, на ноги они встали, если я и вправду о нем слышала.
Поняв, что Полли больше есть не будет, она сгребла оставшиеся макароны себе на тарелку и со вздохом принялась за еду.
– Да, верный признак, что Ганс уже в прошлом, – заметила она. – Аппетит у меня на зависть. Ты знаешь, стоит пойти в музыкальный магазин – мало ли, может, у них записи есть?
Еще одно сокровище из нетронутой памяти Фионы!
– Как же мне самой в голову не пришло? – воскликнула Полли и вскочила: к чему откладывать дело в долгий ящик?
– Сядь. Магазины сейчас закрыты, – сказала Фиона. – Ничего ты не сделаешь, пока не допишешь доклад, и я запру тебя под замок, если понадобится. И вообще, почему ты ему не позвонишь?
Полли побледнела.
– Если у тебя есть адрес, можешь узнать телефон в справочном. – Фиона была беспощадна. – Хочешь, сама попробую?
Полли кивнула. Номер сидел у нее в голове, навечно запечатлелся в мозгу, но толку от него не было ни малейшего. Стоит его набрать, как об этом узнает мистер Лерой. Она стала диктовать Фионе адрес, умолчав о телефоне, и поймала себя на том, что машинально нащупывает опаловый кулон на шее. Полли отдернула руку: да это же вошло у нее в привычку, настолько глубоко укоренившуюся, что она сама ее не замечает! А что, если Лерои именно через кулон обо всем и узнают?
– Постой, – сказала она Фионе. – Номер дома вылетел из головы, сейчас вспомню.
Притворившись, будто задумалась, она наклонилась над столом и расстегнула замочек на серебряной цепочке. Опаловое сердечко под прикрытием волос с тихим звоном соскользнуло в пустую тарелку.
– Да, по-моему, все правильно, – проговорила Полли и продиктовала Фионе адрес вместе с почтовым индексом.
Пока Фиона ходила звонить, Полли вскочила и быстро и деловито убрала посуду. Оттащила в кухню и сгребла остатки макарон вместе с кулоном в мусорное ведро. «Да, отменное чудачество, – думала она, захлопнув крышку, – выбросить единственную свою драгоценность из одной лишь подозрительности, но другого выхода нет». Полли вернулась в столовую с ощущением, что шея у нее без кулона словно голая.
Фиона обернулась и вручила ей трубку: – На, держи. Длинные гудки.
Полли взяла трубку – гудки все тянулись и тянулись. «В пустоту», – подумала Полли.
– Фиона, он, наверное, переехал. У него был автоответчик.
Она уже хотела положить трубку и вдруг услышала запыхавшийся женский голос:
– Алло?
Полли прижала трубку к уху:
– Алло!
– Ой, успела! – пропыхтел голос.
Карла. Полли узнала ее голос по пронзительности и жизнерадостности, а еще по громким детским воплям поблизости.
– Извините, – сказала Карла, отдуваясь. – Постоянно забываю, что этот проклятый автоответчик сломался. Мне поручено передавать сообщения «Дюма-квартету» и «Музыкальному обществу Линна». Вы им звоните?
«Все подтвердилось, – подумала Полли. – Он есть!»
– Можно передать сообщение Томасу Линну? – спросила она, не зная, слышит ли ее Карла в таком гвалте. Рядом с телефоном вопил ребенок, и не один, а по меньшей мере трое. На заднем плане явно затеяли драку. – Это Полли…
– Одну минуту, – сказала Карла. Ее голос отдалился и сорвался на крик: – А ну, замолчите! Прекрати, а то я и тебя отшлепаю! – Голос приблизился и снова зазвучал нормально: – Простите, пожалуйста. Как вы сказали – «Политурс»?
Полли поняла, что дети только что уберегли ее от очень глупого поступка.
– Сколько у вас детей? – с робким восхищением спросила она.
– Пятеро, – сокрушенно вздохнула Карла. – Извините, я не расслышала название.
Полли перехватила взгляд Фионы, у которой от сострадания отвисла челюсть, и едва не расхохоталась.
– «Полифонические помощники», – сказала она. – Надолго ли уехал мистер Линн?
– В настоящее время мистер Линн на гастролях с квартетом, – важно сказала Карла. Тон у нее стал страшно официальный: она решила, будто говорит с какой-то фирмой. И отбарабанила вместо автоответчика заученный текст: – Мистер Линн просил меня информировать представителей всех организаций, что он приносит свои извинения, однако связаться с ним можно будет лишь после тридцать первого октября.
– Ага, спасибо, – сказала Полли.
– Ну?! – нетерпеливо спросила Фиона, когда Полли медленно положила трубку. – Женат и шестеро детей, да?
– Нет, – отозвалась Полли, нахмурившись от новой волны тревоги, куда более сильной. – По крайней мере, она мне этого не сказала. Нет, это была его домовладелица. Это у нее пятеро детей. По-моему, Том как-то говорил, что у нее три мужа.
– Да, не скучно, – протянула Фиона. – Интересно, каково это – приготовить три пары тапок, разогреть три ужина и вообще. А дальше?..
– Дальше я пошла писать доклад, – сказала Полли. – Надо уметь расставлять приоритеты. Я поговорила с двумя людьми, знающими, что Томас Линн существует на самом деле, и теперь можно подумать про Китса.
Работу Полли написала, хотя закончила только под утро. После семинара, который прошел куда лучше, чем Полли, по собственному мнению, заслуживала, она прямиком направилась в музыкальный магазин. От недосыпа в голове стоял туман, во рту пересохло и мысли прыгали как попало.
Сквозь туман пробились две малышки, игравшие на тротуаре перед магазином.
– Пенни за Гая Фокса! – заверещали они. Полли поглядела на жуткую куклу, которую они выдавали за Гая Фокса. «Ну и ну, – подумала она. – Время-то бежит. Скоро и правда пятое ноября – день Порохового заговора!»
Она сунула девочкам пять пенни и вошла в магазин – святилище тихой музыки, где под яркой лампой в середине зала пролистала неловкими пальцами каталог пластинок. Кто писал струнные квартеты? Гайдн, Моцарт, Бетховен – куча народу. Попробуем Бетховена. Ага! Вот они, вот! Бетховен, Последние квартеты, длинный список исполнителей, и среди них «Дюмаквартет»! Вдруг это та самая запись, сделанная после Мидлтонской ярмарки? Они точно записывались: Себ об этом знал. Зубы и спина у Полли снова заныли, как тогда на ярмарке, едва она представила себе, как больно было Томасу Линну во время этой записи. А она, Полли, могла это предотвратить – стоило ей пойти с Себом, когда он ее позвал. Себ знал, что будет, наверняка знал. Он же отговаривал ее идти в фанерный замок.
