— Интересно, почему он так часто хромает? Уверен, что они имели в виду отца, а не Дентона?
— Совершенно, — кивнул Джон и, пожав плечами, добавил: — Я особенно не задумывался об этом. Люди падают, ушибаются, прихрамывают, даже если с ногами все в порядке. Помню, однажды я сломал ребро. Пришлось хромать, чтобы поберечь бок. Да и с вами было то же самое, когда…
— Понимаю, — вздохнул Себастьян. — Сам видишь, я хватаюсь за соломинки. Мне необходимо что-то, все что угодно, лишь бы отец посчитал, что я знаю больше, чем в действительности.
Джон задумчиво нахмурился, но, тут же оживившись, просветлел.
— Черт возьми, я совсем забыл одно дельце!
— Слава Богу!
Джон виновато поморщился.
— Ну… это не имеет ничего общего с несчастными случаями и было давно, еще до женитьбы вашего брата, но вам покажется весьма интересным…
— Вряд ли. Пока ты все не выложишь начистоту, — нетерпеливо перебил Себастьян.
Джон многозначительно откашлялся.
— Питер, один из садовников, рассказал, что работал неподалеку от большой дороги и заметил, как ваш брат возвращается домой из Эджфорда. Конечно, ничего необычного в этом не было. Ваш брат считался завсегдатаем тамошнего кабачка, и все это знали.
— И что?
— Тут Питер заметил еще одну лошадь, мчавшуюся навстречу вашему брату прямо по газону, со стороны поместья Уимиссов. Питер вспомнил, что очень разозлился, поскольку именно ему предстояло приводить газон в порядок. Поэтому и уставился на седока и неожиданно сообразил, что это дама. Она громко вопила на лорда Дентона, требуя остановиться. Он так и сделал, но едва она доскакала до него, подхлестнул коня и поехал дальше, словно не желая разговаривать с ней и вынуждая держаться рядом. Очевидно, они о чем-то спорили. Питер сообщил также, что это была леди Жюльетт, хотя в то время он ее не знал.
— Скандалили, еще не поженившись? — пробормотал Себастьян. — Странно все это, хотя почему-то я не удивляюсь…
— Но я еще не закончил, — перебил Джон. — Когда они проезжали мимо, он услышал слова Жюльетт:
— Я избавилась от своего брата ради тебя. Я избавилась от твоего брата ради тебя. Поэтому тебе не стоит…
— Что именно?
— Это все. К сожалению, остального он не услышал, будучи вынужден отбиваться от назойливой пчелы.
— Дьявол. Он хотя бы рассказал отцу о том, что слышал?
— Я хотел было спросить, но вы же знаете, каковы эти слуги. Боятся всяческих неприятностей, в которых их могут обвинить. Он признался, что подумывал об этом, и не раз. Но тут Жюльетт стала членом семьи, и Питер посчитал, что лучше об этом забыть.
— Значит, она врала, уверяя, что всего лишь хотела наказать Джайлза, — заключил Себастьян.
— Вы уже это предполагали.
— Да, но приятно, когда твои умозаключения подтверждаются. Впрочем, мне совершенно безразличны ее чертовы мотивы. Единственное, чего я хочу, — поскорее покончить с этим и убраться.
— Не считаете, что она ухитрилась впутать сюда и вашего брата?
— Да, со стороны кажется, что так оно и есть, но шестое чувство подсказывает, что Дентон тут ни при чем. Хотя… он наверняка виноват в чем-то, и неплохо бы выяснить, в чем именно, если при этом мне не придется здесь задержаться.
— В таком случае прикажете складывать вещи?
— Да, — решил Себастьян, помедлив всего мгновение.
Глава 39
Себастьян шел на вторую встречу с отцом, не ожидая ничего хорошего. Во время первой встречи ему удалось получить некоторое преимущество за счет элемента неожиданности, поскольку Дуглас не знал, что сын вернулся в Англию. Кроме того, отец еще был слишком слаб, что также помогло избежать разговора о прошлом. Но сейчас козырей у него не осталось.
Он постучал. На этот раз горничная не открыла дверь, но он услышал голос Дугласа, приглашавший его войти. Быстрый осмотр комнаты убедил его, что отец один. И уже не лежит в постели.
— Где горничная? — бросил Себастьян.
— Мне сторожевые псы больше ни к чему. Я сам могу дотянуться до сонетки, если понадобится.
— А твой камердинер?
Дуглас стоял перед зеркалом, завязывая галстук. Даже Себастьян не пытался самостоятельно проделать этот цирковой фокус, хотя в последнее время редко одевался как подобает джентльмену, поэтому услуги Джона почти не требовались.
— Уволил его много лет назад и не потрудился нанять другого. Обнаружил, что предпочитаю одеваться самостоятельно, — пояснил Дуглас, прежде чем отвернуться от зеркала. — А ты? Ходишь вокруг да около?
Неужели его видно насквозь? Вопрос не смутил Себастьяна, но ему не понравилось, что отец так хорошо его знает.
— Нет, просто решил узнать, как идет выздоровление.
— Перед тем как хорошенько потоптаться на мне еще раз? — язвительно осведомился Дуглас.
А вот теперь он смутился. И понял, что отец восстановил силы куда быстрее, чем ожидала семья. Так что последнее преимущество потеряно. И если он немедленно не заговорит о том, что привело его сюда… интуиция подсказывала, что вскоре они будут обсуждать дверь и как ему следует ее использовать.
— Не ожидал, что ты пренебрежешь советами доктора, — покачал головой Себастьян.
— Я и не пренебрегал… по большей части. Но если не считать временных головных болей, я прекрасно себя чувствую. Слабость прошла, и у меня нет причин и дальше согревать постель.
Себастьян предположил, что отец одевается со специальной целью покинуть комнату. Черт бы все это побрал! Маргарет права, кто-нибудь обязательно упомянет о женитьбе, хотя бы мимоходом, предполагая, что Дуглас уже все знает. И хотя она сумеет достойно разыграть свою роль в этом фарсе, он не ожидал от себя, что прежние, неожиданно взыгравшие чувства помешают ему сделать то же самое.
И, видя, что отец, кажется, совершенно забыл о былой вражде, он мучительно вспоминал о близости, существовавшей между ними до его отъезда из Англии.
Он никогда не лгал отцу. На это просто не было причин. И находил саму мысль об этом возмутительной. Себастьян уже не был прежним… и все же был. Странное ощущение, которое сильно действовало на нервы.
— Надеюсь, ты пришел не только затем, чтобы справиться о моем здоровье? — осведомился Дуглас.
— Нет, и, откровенно говоря, хотелось бы к концу дня оказаться на борту судна, идущего во Францию. И ты можешь помочь мне, просто…
Он не смог договорить. Пришлось отвернуться. Разочарование в глазах отца… нет, это всего лишь его воображение. Уж слишком сильно он этого желал. Черт возьми, Себастьян прекрасно понимал, что могут сделать с человеком напрасные надежды… почти свести с ума… Но сердце привычно сжалось и помешало словам сорваться с губ.
