— Да неужели? Значит, возможность добрых деяний возникает настолько редко?
— Нет.
Ее губы жалобно дернулись, и ему захотелось ее обнять. Маргарет так и не поднаторела в перепалках.
Возлюби ее Боже, но она вечно подставляет грудь уколам, которые не умеет парировать. Конечно, с другими ей это удается лучше. Бедняжке просто не приходилось сталкиваться с человеком, обладающим его весьма странным чувством юмора, вернее, полным отсутствием такового.
Ему будет ее не хватать.
И Себастьян с болезненно сжавшимся сердцем подумал, что он впервые испытывает такие чувства к кому-то, помимо родных или Джайлза. «Синий чулок» ему небезразличен. Он привык к ее надменности, чистосердечию, непрестанной болтовне, честности и искренности. Она настоящая драгоценность, его Мэгги, он понял это после их первой встречи, когда она буквально вывернула ему руки в своей неуклонной решимости помочь человеку, ставшему ей вторым отцом.
Он с самого начала восхищался ею, хотя слишком злился, чтобы это признать. И, Господи, их взаимное влечение убивало его. Ему не следовало откладывать отъезд ради проклятого праздника. Чистый ад — держаться подальше от Мэгги почти весь день, когда он хотел провести каждую оставшуюся до отъезда минуту, держа ее в объятиях.
Беда в том, что он ничего не может ей предложить.
То, что он вообще пришел к этому выводу, поразило его, поскольку отнесло Мэгги к категории, куда до сих пор не попадала ни одна женщина. Он хотел быть с ней. Но Мэгги нуждалась в стабильности. В человеке, на которого можно положиться. Человеке, который всегда будет рядом. Человеке, каким он когда-то был.
— О Боже!
Себастьян, заметив, что Маргарет смотрит на дверь, повернул голову. И оцепенел. В дверь рука об руку входили Дуглас и Эбигайл. Маргарет застонала. Пусть старушка не желает разговаривать с сыном, все же, поскольку Дентон уехал в Лондон, решила сделать исключение и потребовать, чтобы сын сопровождал ее на праздник в честь женитьбы внука.
Исполнив сыновнюю обязанность, Дуглас погладил мать по руке, и Эбигайл направилась к компании приятельниц. Сам же Дуглас решительно двинулся к Маргарет и Себастьяну. Его то и дело останавливали знакомые, которым не терпелось поговорить с ним, поздравить с новым членом семьи или спросить о здоровье.
— Ад и проклятие! — выругался Себастьян.
— Помолчи! — строго велела Маргарет. — Ты вполне можешь это вынести.
Но он только головой покачал.
— Ты не понимаешь, Мэгги! Мы совершили худшее преступление из всех возможных — солгали. И из-за этой лжи отец пустил все свои убеждения по ветру. Соглашаясь на этот фарс, я ожидал, что он всего лишь соизволит побеседовать со мной, да и то ради тебя. Я и понятия не имел, как сильно он жаждет принять тебя в семью. Настолько, что способен даже простить меня. И дело не в том, что я не могу поступить с ним подобным образом. Просто не могу вынести то, что он примирился со мной по несуществующим причинам.
— Но мы даже не знаем, пустил ли он что-либо по ветру! Не находишь, что ради приличий он обязан играть на публике роль гордого отца? В точности как ты играешь роль раскаявшегося сына.
— Не рассчитывай на это.
— В таком случае ты должен немедленно уходить, — посоветовала Маргарет, — я что-нибудь придумаю…
Поздно. Дуглас уже был рядом. Обняв Маргарет, он сказал:
— Поверить невозможно, что вы даже не потрудились упомянуть о свадьбе. Решили, что я в своем состоянии могу не вынести потрясения?
Он улыбался. Хуже того, улыбка казалась искренней. Янтарные глаза светились теплом. Перед ними стоял тот человек, которого помнил Себастьян. Каким был его отец до дуэли.
— Нам нужно поговорить, — сдержанно заметил Себастьян.
— Разумеется, — согласился Дуглас.
— С глазу на глаз.
Маргарет громко вздохнула. Дуглас нахмурился, но все же кивнул.
— Кабинет Альберты рядом с библиотекой. Я попрошу разрешения посидеть там. Встретимся через четверть часа.
— Я тоже пойду, — начала Маргарет, едва Дуглас отошел к вдовствующей герцогине.
— Нет. Ты останешься здесь, — отрезал Себастьян.
И оставил ее, прежде чем она смогла набраться решимости настоять на своем. Кабинет он нашел довольно легко: маленькую, скромно обставленную комнату для ведения дел, где не было ничего лишнего. И никаких оборок с финтифлюшками, так обожаемых герцогиней.
Несколько минут спустя вошел Дуглас и закрыл за собой дверь. На этот раз вид у него был настороженный.
— Полагаю, этот разговор запоздал, — начал он.
— Нет. Не запоздал. Скорее необходим. Прежде чем скажешь что-то, о чем позже пожалеешь, знай, что мы с Маргарет не настоящие муж и жена.
— Как? — опешил Дуглас. — Что это за бред? Вы еще не осуществили брак? Мне клялись, что вы делили одну спальню…
— Боюсь, ты не так понял. Мы вообще не женаты. Все это выдумки.
— Но в подобных обстоятельствах шутки неуместны, Себастьян! — наставительно заметил отец.
— Согласен. Я говорил, что она наняла меня. Объяснял почему. Мнимый брак должен был помочь мне в расследовании. Не забудь, у меня были связаны руки, поскольку двери Эджвуда были закрыты для блудного отпрыска.
К этому времени Дуглас задыхался от гнева:
— Господи, и это мой сын?! В жизни не…
— Я мертвый сын. Помнишь?
— О чем ты толкуешь, черт возьми? Ты погубил эту девушку по каким-то дурацким мотивам…
— О нет, в то время мотивы были вполне вескими. Мы не ожидали, что ты снова попадешь в беду, да такую, из которой едва выйдешь живым. Будь ты бодр и здоров, наверняка вышиб бы меня из дома, не дав произнести ни слова… в точности, как одиннадцать лет назад, — спокойно произнес Себастьян, перед тем как отвернуться. Побоялся себя выдать. Побоялся, что лицо исказится гримасой боли.
Пришлось бороться с собой, чтобы вновь принять бесстрастный вид. Одиннадцать лет назад он мог бы оправдаться. Смерть Джайлза была несчастной случайностью. Но сейчас у него не было оправданий.
— Вскоре после моего отъезда она объявит о разводе, — выдавил он. — Мой побег поможет ей снискать сочувствие и понимание.
— Ты уезжаешь?
Неужели он расслышал нотки удивления в голосе отца?
Себастьян быстро взглянул на Дугласа, но тот по-прежнему оставался внешне спокоен, хотя, возможно, был вне себя от бешенства из-за обмана и горько разочарован, что Маргарет не стала его невесткой.
— Разумеется. Вспомни, я вообще не хотел приезжать.
— Но прежде ты женишься на ней. Или будешь стоять здесь, смотреть мне в глаза и уверять, что не коснулся ее?
— Не буду.
Дуглас побагровел, но и на этот раз сдержался.
