В столовой сразу четыре смутно знакомых работника Генпрокуратуры одновременно высказали горячее желание угостить Александра Борисовича обедом, а двое из них обещали продолжение. Так что Гордееву пришлось терпеливо ждать, пока Турецкий вежливо, но твердо освободится от этих дружеских рукопожатий и усядется за столик.
— Ты теперь герой, — заметил адвокат.
— Жаль, ненадолго. Мои пятнадцать минут славы растянутся на недельку, не больше. Кстати, насчет халявного обеда. Ирина приглашает тебя в гости, это, собственно говоря, будет обед в нашу с тобой честь. Меня будут чествовать, как главного политкаторжанина эпохи, а тебя — как моего скромного спасителя. Ну и девушку свою приводи, Ирина распорядилась. Как бишь ее зовут, Евлампия?
— Да ладно тебе, Александр Борисович. Евгения. Ты же с ней знаком. И вы с ней, кстати, коллеги.
— Каким же это боком? — не без надежды, как показалось Гордееву, спросил Турецкий.
— Она тоже преподаватель МГУ.
— А-а-а, — разочарованно протянул Турецкий, принимаясь за солянку.
Гордеев вытащил телефон и снова позвонил Жене. Безрезультатно.
— А как насчет этого охранника, Столбова? Он с кем-нибудь связан? Что про него известно?
— Вот об этом, Юра, я и хотел с тобой поговорить. Видишь ли, все улики против него. Но я хотел бы предложить тебе взять на себя его защиту… Хороша соляночка, Ирка так не умеет.
Гордеев ушам своим не поверил. Турецкий предлагает ему защищать человека, которого сам же собирается обвинить в убийстве!
— Ты подумай, Юрка, это интересное дело. Мне сегодня позвонила его сестра, спросила совета, она не знает, к кому обратиться.
— Чья сестра?! — совсем уже запутался Гордеев.
— Столбова этого. Троюродная сестра, Катя Столбова. Она, кстати, в том же клубе работает, в «Березке». Начать рекомендую с нее.
— Хватит с меня нищих клиентов, — пробурчал Гордеев. — И вообще я хочу отдохнуть.
— Не волнуйся, они-то как раз не нищие, им, в отличие от следователя Генпрокуратуры, есть чем расплачиваться. «Березка» это такое странное заведение, доложу я тебе, там бомжи сигары курят.
Глава 7
Максаков
1970 год.
Солнце стремительно поднималось над Амуром. Его золотисто-красный диск отразился в спокойных, лениво накатывающихся на берег волнах. Красный отсвет разлился на пляжном песке и заиграл румянцем на лицах юношей и девушек.
— Ур-ра! — закричали ребята.
Один из них швырнул пустую винную бутылку в кусты и обернулся, пьяно улыбаясь:
— Все, что ли? Больше нету?
Все посмотрели на невысокого худого юношу с редкими светлыми волосами и в очках с толстыми стеклами.
— Ну? Ты же нес? Портвейна ведь много было.
— Все, — протянул он, неуверенно рассматривая пустую матерчатую сумку.
— А че таскаешь тогда?
Высокий крепкий парень грубо вырвал у него из рук сумку и, подкинув в воздух, ударил по ней ногой.
— Долой все! Новая жизнь! Конец школе! Ур-ра!
— Ур-ра! — подхватили остальные и стали по очереди пинать сумку, передавая друг другу пас ногами.
— Шмыга! Держи!
Высокий парень швырнул испачканную в песке сумку в лицо юноше в очках. Тот попытался поймать ее, но влажный песок залепил ему стекла, и сумка попала в лицо. Все засмеялись. Юноша, смущенно улыбаясь, искоса посмотрел на одноклассников и отошел в сторону, очищая очки.
— Стас, за что ты его не любишь?
К высокому крепкому парню обратилась симпатичная светловолосая девушка в платье из розового атласа. Она тоже смеялась, покачиваясь на одной ноге и вытряхивая из туфельки набившийся песок. Стас галантно взял ее за руку, поддерживая равновесие.
— Я вообще люблю только женщин, — ухмыльнулся он. — А Шмыгин — слизняк и все.
— Да? А может, ты его медали завидуешь? — улыбнулась она с ехидцей.
— Еще чего, — нахмурился Стас и бросил руку девушки. — Да на фиг она мне нужна? Подумаешь, медаль…
— Ну ты же идешь в политех? А Димка туда с одним экзаменом точно поступит. Да, Дима? Дима! Шмыгин! Ты где?
Но юноша в очках уже скрылся за деревьями.
— Ушел папеньке жаловаться, — ухмыльнулся Стас. — Если бы у тебя папаша в горисполкоме работал, ты бы тоже медалисткой была.
— Злой ты, Стас, — девушка нахмурилась и, надев туфлю, засеменила, проваливаясь в песке. — Пошли! — крикнула она всем, взмахнув рукой. — Утро уже. Все.
Стас вбежал по ступенькам в красивое, внушительных размеров здание с вывеской «Благовещенский политехнический институт» и наткнулся на Шмыгина. Тот как раз выходил из массивных дверей и, увидев Стаса, кивнул ему и попытался пройти мимо.
— Стой, Шмыга, — Стас схватил его за лацкан пиджака. — Сядешь впереди меня на экзамене?
— Ну, — юноша побледнел, и глаза его забегали. — Тебя ведь даже в списке абитуриентов нет. Какой смысл?
— Как нет? — Стас впился глазами в стекла очков Шмыгина. — А ну выкладывай!
— Тебя же из комсомола исключили? Вот комиссия и приняла решение…
— Твою мать!
Стас ударил кулаком по двери, но, увидев выходивших из института преподавателей, посторонился, пропуская их мимо себя. Шмыгин вынул из кармана платок, протер очки и, вздохнув, поднял на Стаса свои подслеповатые маленькие глаза.
— Ладно, я побежал. Мне еще к математике готовиться.
— Стой. — Стас схватил Шмыгина за руку. — Слушай, поговори с папашей, а? — Он заглянул Шмыгину в глаза. — Ведь за драку меня, а не за что-то там такое. Ну что мне теперь — пропадать? Звякнул бы им твой папашка. Он же меня знает…
— Ну, — Шмыгин насупился и покосился на Стаса. — Ты от меня много хочешь. Отец очень занят и…
— Шмыга, я ж тебя урою! — Стас схватил его за грудки и приподнял над ступеньками. — Я ж тебя преследовать буду, — громко зашипел он ему в лицо, — об асфальт каждый день размазывать. — Оглянувшись, он увидел возвращавшихся преподавателей и отпустил парня.
— Во-первых, тебя в армию заберут. — Шмыгин поправил на себе заграничный пиджак. — Поэтому угрозы твои не слишком действенны, а во-вторых, почему я должен тебе помогать? Ты мне не друг, и даже более того…
Но, увидев покрасневшее от ярости лицо Стаса, замолчал и задумчиво почесал подбородок, только начавший покрываться юношеским пушком.
— Но есть встречное предложение.
Увеличенные стеклами очков глаза Шмыгина смотрели спокойно и твердо.
— Я поговорю с отцом, а ты не только приставать ко мне не будешь, но еще и делать будешь то, что я тебе скажу. Согласен?
