Гордеев вспомнил о фотографиях в папке у Володьки Довжика. Да уж! Бескорыстные. К сожалению, говорить об этом в суде он не мог.
– Здесь выступали свидетели, – продолжала прокурорша. – Ни от одного из них мы не слышали дурного слова о Ливанове. Но дело даже не в этом! Да будь он злодей из злодеев, что, повторяю, совсем не так, совсем наоборот, но допустим, – так кто имеет право вершить суд и казнь? Наша страна вообще объявила мораторий на смертную казнь. А скоро она будет исключена из Уголовного кодекса, потому что это – негуманно. Не может государство становиться на один уровень с убийцей.
«А вот это она зря, – отметил Гордеев. – Отмена смертной казни в России весьма не популярна в народе. Тут она прокололась».
– Государство не может, а подсудимая Пастухова на себя такую роль берет.
Впрочем, об этом позже. Сейчас рядом с портретом Ливанова поставим портрет подсудимой, опираясь только и исключительно на факты. Высшее образование, знает языки, последнее время работала на фирме «Эрикссон», которая снабжает новых русских мобильными телефонами. Ну какой же новый русский и без мобильника?!
Попала. Присяжные улыбнулись.
– Впрочем, проработала она там не так уж долго. Хотя работа не пыльная, прямо скажем: поездки заграничные, зарплата две тысячи долларов в месяц…
Присяжные покачали головами: не нравилось им, что кто-то получает такие деньги.
– Но и на этой работе не удержалась. Знаете, почему? Проворовалась. Подделывала подписи на платежках. Да-да. Я уже показывала вам заключение ревизии, справку с работы и характеристику. Но, может быть, действительно чьи-то козни? Допустим. А что же раньше? Да то же самое. Нигде Пастухова не проработала больше года. За семь лет – одиннадцать мест работы. Вот такое постоянство. В личной жизни… Ну да не будем вдаваться. И так много наслышаны.
Присяжные согласились. Прокурорша их зацепила. Ирина им нравилась все меньше.
– Но этого мало. К портрету надо бы добавить и еще кое-что весьма существенное. Пастухова пила. Нет, она не была отъявленная алкоголичка. В таком случае с работы она вылетела бы намного раньше. Но не отказывала себе. Отсюда разбитая машина. Никто же не поверит, что менеджера фирмы решили устранить таким диким способом. Впрочем, может быть, и решили устранить. Но, как мы отлично знаем, чаще всего такие покушения связаны с криминальными разборками. Нет, я не говорю, что Пастухова была связана с криминальным миром, что она занималась темными делишками, что кого-то надула, за что с ней и решили посчитаться. Но другой причиной аварии, на которой снова и снова настаивает защита, как на некоем коварном плане, может быть только управление машиной в нетрезвом виде. А машину действительно жаль, новенькая, импортная…
Снова – в точку. Присяжные если и имели машины, то это были подержанные «жигулята» или «Москвичи». Иномарки они терпеть не могли, как и их владельцев.
– Ну а теперь перейдем к самому главному. К самому убийству. Защита с упорством, достойным лучшего применения, настаивает на каком-то помрачении рассудка вследствие страшного стечения обстоятельств.
О причинах этого стечения мы тут немного уже поговорили. А теперь о следствии. Как бы ни был обижен человек, как бы он ни был расстроен, раздавлен, унижен, вытекает ли из этого полная неизбежная необходимость кого-то убить? Да упаси Боже! Что-то тут, воля ваша, не стыкуется, хоть убей, извините за тавтологию. Вы жутко расстроены, вам свет не мил, а вы надеваете ярко-желтую панаму, знакомитесь на улице с первым встречным, всячески любезничаете с ним, добиваясь того, чтобы он попросту завел вас в подъезд. Нет, не к себе домой. Ну это еще бы можно понять! Человеку захотелось душевного разговора. Но в доме, где произошло убийство, Ливанов не жил. Значит, как же себя надо повести, чтобы мужчину заманить в подъезд? Вы скажете, он сам ей предложил? Так тем более – кому это предлагают? Известно кому. Ну а там? А там вы снимаете с ноги туфель и острым длинным каблуком ударяете человека прямо в глаз. Это только додуматься надо! В глаз. Нет, Пастухова не избивает своего обидчика, что можно было бы еще понять, если допустить, что Ливанов действительно был ее обидчиком. Она точно и расчетливо ударяет его каблуком в глаз. Если бы не убила, то обязательно на всю жизнь покалечила бы.
Это ужасно.
Ну а когда ее ловят, она, естественно, заявляет о том, что просто, дескать, оборонялась. Что Ливанов сам собирался ее убить! Да где же обыкновенный здравый смысл? Ведь подсудимая не раз заявляла, что не Ливанов, а она сама подошла к нему! Сама заявляла! Никто никаких протоколов не подделывал, как нас тут пытается убедить защита. Да и сам адвокат был на всех допросах Пастуховой, проведенных в стадии предварительного следствия. Собственно, это же подсудимая подтвердила и здесь, в зале судебного заседания. И что же получается? Случайно подошла к человеку, который как раз и собирался ее убить?
И, конечно, в показаниях подсудимой появляются мифический нож, чемодан и еще бог знает что! Вот никто этого не видел, только подсудимая, а мы с вами, пожалуйста, – поверьте ей на слово.
Нет, не верим. Мы верим материалам предварительного и судебного следствия.
И вот здесь возникает панама! Если вся защита держится на панаме, то мне и добавить нечего. А логика-то, логика, слышите, какова? Пастухова не могла надеть к розовому платью желтую панаму! И поэтому не убивала. Да прислушайтесь сами! Это же нонсенс, мягко говоря.
Присяжные уже были окончательно утеряны для Гордеева. Он чувствовал это кожей. Он перебирал в голове свои аргументы, но все они теперь казались пустыми, легковесными и неубедительными.
Прокурорша говорила дальше, Гордеев старался ее слушать без эмоций. Только фиксировал ошибки, которых было не так уж много. Она снова развила мысль о том, что Пастухова наверняка была знакома с Ливановым раньше. И убийство произошло из ревности, умноженной на то, что Ливанов был помощником депутата. Как же, мол, такой видный человек ее бросил, вот она и решила его уговорить вернуться или убить из злости. На том, что план у нее был приготовлен заранее, прокурорша особенно настаивала.
Она сыпала цитатами из показаний самой Ирины, свидетелей, заключений экспертов, находила аналоги в других делах, куда более громких. Словом, броню она выстроила – будь здоров, не пробьешь! Была у Гордеева надежда заявить ходатайство о направлении дела на доследование. Теперь и эта иллюзия рухнула. Суд на это не пойдет. А значит – речь может идти только о сроке. «Невиновна» – присяжные не скажут.
Он повернулся к Ирине. И снова внутренне ахнул.
Увидел только опущенную голову и обвисшие безвольно плечи. Ирина потеряла надежду навсегда. Она тоже чувствовала, что суд присяжных к ней будет немилосердным.
В конце своей речи прокурорша еще раз поразила Гордеева.
Конечно, она просила признать Ирину виновной в умышленном убийстве. Но! Ввиду смягчающих обстоятельств, как-то: убийство Пастуховой совершено в первый раз, слабая спившаяся женщина, возможно, была в возбужденном состоянии, сотрудничала со следствием, и так далее, просила не применять к Пастуховой высшую планку, а ограничиться всего лишь (!) семью годами лишения свободы.
