Какое-то время Сынок лежал тихо, прислушиваясь к тому, что происходит за стенами церкви, – было тихо.
Летние ночи короткие, и Сынок знал, что ему надо поторопиться. Скоро начнет светать.
Он тихонько сполз с верхней койки, натянул ботинки, одеваться не стал, чтобы, если его застукают, сказать, что шел в туалет и заблудился.
Тихо пробрался к двери и потянул ручку на себя – не тут-то было. Дверь была заперта.
«А если мне действительно в туалет? – безмолвно возмутился Сынок. – Не на пол же».
Но тут же увидел в углу ведро с крышкой – парашу.
Значит, выходить теперь надо было только на свой страх и риск и, уж конечно, не попадаться.
Сынок тихонько открыл окно – еще с вечера заметил, как это сделать, – и выскользнул на двор.
Это было второе правило Сынка после «имиджа» – знать всегда немного больше, чем остальные.
Он ничего особенного не искал – он должен был осмотреться, так, на всякий случай. А еще – по ночам всякие тайны открываются, что тоже полезно.
Первым делом пробежался по периметру стены. Это заняло минут двадцать – тридцать, хотя Сынок торопился. Территория монастыря оказалась огромной. Все выходы и входы в стенах были накрепко закрыты. А возле главных ворот еще и дежурили двое в камуфляжной форме. Но оружия при них не было.
Правда, Сынок приметил одну лазейку – прямо у стены рос высокий дуб, по его стволу вполне можно было забраться на самый верх, но вот как потом слезать с обратной стороны, этого Сынок еще не придумал.
Дальше он начал обходить одно за другим закрытые помещения. Тут случился казус. Сынок долго ломал голову, как проникнуть в закрытый сарайчик, а когда наконец придумал и проник, оказался в совершенно пустом помещении.
«Странно, – подумал Сынок, – если сарайчик пуст, зачем его так тщательно закрывать?»
Впрочем, задумываться ему особенно было некогда – надо было до рассвета обследовать еще много мест.
Дальнейшие его путешествия по территории монастыря поставили перед Сынком еще больше загадок. Здесь были такие странные вещи, которые никак не вязались, во-первых, со стенами монастыря, а во-вторых, с его обитателями.
Так, например, Сынок нашел большущую костюмерную. Наверное, такие бывают в театрах. Каких только костюмов здесь не было! Военная форма, милицейская, летная, полно шикарных костюмов и безобразного рванья…
В другом месте он нашел хорошо оборудованный хирургический кабинет. Был зал, полный манекенов. Была комната с компьютерами. Были помещения со множеством тренажеров и еще какими-то странными сооружениями.
«Куда я попал?! – терялся в догадках Сынок. – Что это за место такое?»
Конечно, осмотрел он далеко не все. Кое-куда он не мог попасть, потому что входы охранялись, кое-где все было закрыто наглухо и даже окна заклеены черной бумагой.
Да, теперь Сынок знал больше, но все его знание сводилось к одному – слишком много странного.
Вновь прибывших бомжей разбудили в шесть часов, выгнали на улицу и заставили сделать зарядку. Потом отпустили десять минут на помывку и туалет и погнали в столовую.
«Армия! – сокрушенно качал головой Сынок. – Надо же!»
А после завтрака всех выстроили на площадке перед главным зданием, которое Сынок окрестил плацем.
По высокому широкому крыльцу спустились несколько человек, одетых более чем легкомысленно – белые шортики, веселые рубашки и сандалии.
– Здорово, орлы! – гаркнул один из них, самый толстый и самый старый.
Бомжи ответили нестройным хором.
– Сейчас у вас начнется рабочий день, наши консультанты отберут вас и распределят по группам. Работать будете по двенадцать часов в сутки, сон восемь часов, питание трехразовое, баня каждые три дня. Раз в неделю – кино. Выход за территорию запрещен. Я хотел бы в этом месте пожелать вам, натурально, успехов и отпустить с миром, но у меня к вам только один вопрос: кто из вас сегодня ночью выходил из спального корпуса?
Сынок уже хотел было поднять свою руку, но Саша вдруг вцепился в нее и зашептал:
– Сынок, не надо, не выдавай меня.
«Ого, – подумал Сынок, – не я один такой мудрый».
– Я жду, – сказал толстяк. – Этот человек нам известен. Он нарушил режим, хотя еще и не знал о его существовании. Это несколько смягчает его вину. Но наказан он все равно будет. Если сознается сам – наказание, натурально, будет мягче.
Бомжи озирались друг на друга. Была неприятная минута молчания.
– Ну, я вызываю нарушителя в последний раз.
– Я! – поднял-таки руку Сынок.
Толстяк склонил голову набок, вглядываясь в смельчака.
– Пойди сюда, сынок, – сказал он, не подозревая, что угадал кличку.
Сынок вышел из строя и подошел вплотную к старику. Он ничего не боялся. После войны люди мало чего боятся, кроме самой войны.
– Как тебя зовут, сынок?
– Сынок.
– Шутник, – криво усмехнулся старик. – А меня – Константин Константинович. – И вдруг без размаха больно ударил Сынка поддых.
Сынок, впрочем, был готов к этому. И вовремя напряг пресс. Но все равно, удар оказался болезненным. С трудом удалось не задохнуться.
– А теперь верни то, что ты взял без спроса, натурально.
Сынок ничего не брал. Отдавать ему было нечего. Но и закладывать Сашу он не хотел.
– Я ничего не брал, – сказал Сынок.
Константин Константинович кивнул своим помощникам, и те, подступив к Сынку, ловко заломили ему руку за спину и повернули лицом к толпе.
– Если мы найдем у тебя то, что ты украл, – сказал старик, – тебя накажут сильно.
– Ищите.
Руки стали ощупывать его профессионально, начиная с ног, потом подмышки, спину, и только в конце – карманы.
Еще когда руки обыскивающего только приближались к карманам, Сынок понял, что влип.
– А это что такое? – торжественно поднял над головой хирургический скальпель, переданный ему помощником, старик. – Это тебе трогать нельзя было.
Сынок с ненавистью посмотрел на Сашу, но тот даже глаз не отвел.
– Ну, раз уж ты его взял, почему бы его, натурально, не использовать? – сказал старик. – Проверим, острый ли он?
И, подойдя к Сынку, старик чиркнул скальпелем по его груди.
Протрещала разрезаемая скальпелем рубаха, кожа отвалилась, и брызнула кровь.
Тут Сынок вдруг вспомнил свой сон: рана получилась кривая, словно лисенок прогрыз.
– Вот так, – сказал Константин Константинович. – В следующий раз – отрежу голову. А теперь отведите его в санчасть. Остальных – на работу.
