Ответ на мой вопрос поразил не меньше, чем сама аудиенция.
В просторном, шикарно обставленном кабинете президента Идальго находился кроме нас еще один незнакомый мне человек. Явно европеец, высокий, светловолосый, подтянутый (что выдавало в нем, на мой взгляд, военного). Но больше всего мне запомнились его глаза – бесцветные, источающие холод и смерть, они, казалось, буравили насквозь.
После положенных по этикету приветствий и общих фраз Хуан Карлос сразу приступил к деловой части нашей встречи. Незнакомца представил как сеньора Родригеса (чему я, естественно, не поверил: из него был такой же сеньор Родригес, как из меня кореец Нгуен Ли). Род занятий опустил, упомянул только, что это старинный и большой друг президентской семьи. Ничего не скажешь, очень обстоятельное знакомство! Я промолчал и внимательно выслушал Хуана Карлоса.
Вся его немногословная речь сводилась к одному: оказанию с моей стороны материальной помощи колонии сеньора Родригеса, где в изоляции содержатся больные проказой и проводятся важные для Аргентины медицинские исследования. Я не знал, верить президенту или нет. Разговор шел о немалых деньгах. Мой взгляд задержался на светловолосом госте: все то же безучастное, мертвое выражение лица, пустые глаза. Какие-то нехорошие предчувствия родились глубоко внутри. Я разыграл готовность помочь и сомнения одновременно, сослался на неопределенное финансовое положение на сегодняшний день.
Хуан Карлос попросил меня побыстрее разобраться с текущими делами и дать ответ, заверив при этом в своем личном расположении ко мне. Это звучало как уверенность в моем согласии сомнительного финансирования.
Я распрощался и покинул президентский дворец. За все время приема «друг семьи» так и не удосужился оторвать свой зад от мягкого кожаного кресла. Этот тип мне определенно не нравился.
Первым делом я решил разузнать подробнее о загадочном сеньоре Родригесе у Вероники и генерала Аурильо. Возможно, все не так уж и мрачно, как мне показалось на первый взгляд. Хотя болотной гнилью от предложения президента и белобрысого незнакомца тянуло за версту.
В этот же день я связался по телефону с Вероникой.
– О! Какой сюрприз! – мурлыкал ее голосок на другом конце провода. – Что-нибудь случилось? Или ты просто по мне ужасно соскучился, дорогой?
Я в двух словах изложил ей свои вопросы. Некоторое время она молчала.
– Не припомню такого, – наконец ответила Вероника. – А что?
– Да вот твой супруг познакомил сегодня. Представил как старого друга вашей семьи.
– Я всех его старых друзей не знаю. – В ее голосе звучало удивление. – Ну приезжают к нему иногда незнакомые типы. Так он меня разве представляет? Посекретничает с ними на вилле пару часиков, и все – птички разлетелись.
– Так уж и все? – переспросил я.
– Я за ними слежку не устраивала. Зачем это мне?
– Действительно – незачем.
– Ты только за этим и звонил? – Теперь она говорила обиженным тоном. – Когда увидимся? Я скучаю.
– Твой дражайший меня сильно озадачил. Вот разберусь с этими делами – позвоню, – заверил я.
Вероника громко вздохнула:
– Уф, противный. Ладно, работай. Жду звонка. Чао. – И положила трубку.
Итак, с первой попытки я ничего для себя полезного не узнал. Оставался заместитель министра национальной безопасности Педро Аурильо. В последнее время, правда, источник информации не очень надежный, но выбора у меня не было. Я позвонил генералу.
На следующий день, в «Ла Белле», генерал Аурильо потчевал меня не совсем приятными новостями, а точнее – крайне неприятными.
– Это обычный курьер, а никакой не глава колонии, – объяснял Аурильо. – Настоящих руководителей никто не видел. И слава богу. – Он сделал большой глоток коньяка.
– Почему «слава богу»? – не понял я.
– Да потому, уважаемый сеньор Алесандро, что тех местных, которые пытались туда пробраться, или случайно пронюхавших журналистов больше уже никто не видел.
– Так что у них там за колония такая?
Аурильо перешел на шепот:
– Про исчезнувшие в сорок пятом деньги нацистской партии слыхали? А про успевших сбежать до капитуляции Германии фашистов?
– Допустим.
– Гм-м… – генерал уставился на меня стеклянными глазами. – Так вот, все они здесь, у нас под боком. В этой, ими же созданной колонии.
Я уставился на Аурильо, как будто видел его впервые.
– Да не смотрите вы так, – отмахнулся он, наливая себе очередную внушительную порцию коньяка. – Я не пьян. А это не марсиане. Они помогают нашему режиму, мы – им.
– Но зачем им я?
– Деньги, дорогой сеньор Алесандро. Деньги, – многозначительно протянул генерал. – Им постоянно нужны финансовые вливания. Вы не единственный, кто попал в подобную ситуацию.
– Другими словами, – подытожил я, – из меня пытаются сделать дойную корову.
Аурильо, довольный, что доставил мне неприятные минуты, с удовольствием отпил из рюмки.
– Называйте, как хотите. Сути дела это не меняет. У них большие связи. Везде. И не только в Аргентине.
– Что бы вы посоветовали, дон Педро? – перешел я на доверительный тон.
– Соглашайтесь. И не затевайте с ними никаких игр. Это страшные люди.
– Насколько?
– Об их существовании знают только президент, губернатор области, где находится колония, мой министр и я. Все. Любой другой не проживет и двадцати четырех часов. Уверяю вас.
– Но я-то уже знаю.
– Для вас я делаю исключение, – генерал самодовольно ухмыльнулся.
– Отдаю вам должное, – я одарил его такой же улыбкой. – Тогда последний вопрос, коль мы и так зашли уже откровенно далеко. Где находится колония?
Аурильо вытаращился на меня, как на невменяемого, смутился.
– Ну же, генерал, – подбодрил его я.
– Вы, наверное, не поняли, о чем я вам сейчас говорил.
– Все я прекрасно понял. И жду ответа.
Он повертел в руках пустую рюмку, разглядывая донышко, затем поднял на меня спокойные, совершенно трезвые глаза.
– Хорошо, скажу. Но только я вам этого не говорил.
Все последующие дни я добросовестно занимался делами своей фирмы. Работы было много, но я ни на минуту не забывал о недавнем визите к президенту и его предложении. Точнее, предложении, изложенном только его устами, а исходившем (в этом я после разговора с генералом Аурильо не сомневался) от скрытых от посторонних глаз более могущественных людей.
Неужели Хуан Карлос и все его предшественники были лишь игрушками в руках бежавших из Европы и осевших в Аргентине нацистов? Я по многу раз на день задавал себе этот вопрос и не мог поверить в ответ, который уже вполне оформился. Но, помимо моей воли, все выглядело именно так.
