– Знаете, – наконец сказал я, – пожалуй, я не буду это делать. Я согласился защищать Трегубова только потому, что не мог отказать женщине, которая осталась одна. Но бороться с вашей местной преступностью – нет уж, увольте. Сами разбирайтесь. Кроме того, я очень скоро улетаю. Меня в Москве ждут дела.
Бондарев кивнул:
– На самом деле я и не рассчитывал на ваше согласие. Но обратиться мне не к кому, к тому же вы все равно будете действовать в интересах Трегубова. Тут еще один нюанс – я сам жду, со дня на день что-то должно произойти.
– В каком смысле?
– Известно в каком, – усмехнулся Бондарев. – Дело в том, что недавно я написал большую статью о мафии братьев в Сибирске и опубликовал ее в соседней области. А теперь по следам статьи должны делать телепередачу. Мне уже не раз звонили какие-то подозрительные личности с угрозами. Просто, понимаете, мне терять нечего… Подсылать ко мне головорезов, чтобы избили в подъезде, как Худякова, тоже бессмысленно – я могу раскидать пятерых без труда. Сжечь квартиру? Они знают, что на меня это никакого впечатления не произведет. Значит?..
Он загадочно посмотрел на меня. В его глазах горели дьявольские огоньки.
– Значит, нужно убрать физически. Как и когда это сделают – не знаю. Дело в том, что если покушение совершить сейчас, то всем будет сразу ясно, чьих это рук дело. Не думаю, что это соображение их остановит, но, может быть, задержит исполнение.
– И вы так спокойно об этом говорите? Почему не действуете?
– Как это «не действую»? Очень даже действую. И мой приход в вашу гостиницу – часть этих действий. Ведь когда преступники узнают, что документы у меня, они будут обращаться со мной аккуратнее.
– А как они узнают? – простодушно спросил я.
– Вы им скажете, – ответил Бондарев.
– Нет уж, разбирайтесь сами. Единственное, чем могу вам помочь, – известить о положении дел своих знакомых – следователя по особо важным делам генпрокуратуры, начальника МУРа, заместителя генпрокурора. Может быть, они, пользуясь собственной властью, вам помогут.
Бондарев задумчиво посмотрел на меня:
– Знаете, а вы, возможно, правы. Взять чемоданчик и полететь в Москву. И передать его с рук на руки заместителю генпрокурора. Но ведь это не вытащит из тюрьмы Трегубова?
– Как это «не вытащит»? Трегубов все равно выйдет, когда будет доказано, что обвинения в его адрес – липа. Не думаю, что Дежнев сможет сделать так, чтобы его отпустили на следующий день после того, как мы предъявим доказательства виновности областной верхушки. Все-таки судопроизводство есть судопроизводство…
– Что ж, – сказал Бондарев, подумав, – вы правы. Не надо действовать против преступников, используя их же методы. Будем действовать по закону. А теперь давайте так – я вам передаю чемоданчик, вы берете его и сразу же летите в Москву. Так будет сохраннее.
– Согласен. Только делать это нужно как можно более осторожно.
Бондарев кивнул:
– Давайте так – я сейчас пойду за кейсом. Мы с вами встречаемся через час в условленном месте. Потом вы едете в аэропорт и летите в Москву.
Он посмотрел на часы.
– Как раз через два с половиной часа есть рейс. С билетами проблем не возникнет – если не будет в продаже, у меня есть знакомые кассирши. Так что вы отправитесь в Москву, а я прилечу завтра.
– А почему бы нам не лететь вместе?
Он покачал головой:
– Нет, нельзя. Если нас увидят вместе в аэропорту, это значит, мы оба не улетим.
Мне показалось, он преувеличивает опасность…
– Думаете, огород горожу? – словно прочитав мои мысли, спросил Бондарев. – Нет. На самом деле в городе полно людей, которые с радостью сразу донесут своим хозяевам, те – своим, и информация дойдет до главных хозяев – Расторгуевых и Севы Маленького. А что они решат, будет выполнено точно, быстро и без проволочек. В этом уж будьте уверены. Поэтому лучше, если вы отправитесь в Москву один.
– Ну хорошо, – согласился я.
– Итак, встречаемся через час за углом гостиницы. Там место безлюдное. Только сделайте вид, что не собираетесь съезжать. Чемодан придется оставить.
Вот когда пригодился мой замечательный компактный дорожный чемодан! Ведь даже самые зоркие горничные не заподозрят то, что я не собираюсь возвращаться в гостиницу.
– Мне никто не звонил?
– Ребята какие-то звонили.
– А девушка? Оксана не звонила?
– Нет.
Андрей, не раздеваясь, направился обратно к двери.
– Хоть бы поел! – крикнула ему вслед мать.
Сын в ответ хлопнул дверью.
…Ксюша как в воду канула.
– Второй день домой не приходит, – не слишком обеспокоенная отсутствием дочери рассказывала Андрею ее мамаша. – Я и подружкам ее звонила. Говорят, что не видели Оксанку. Не знаю, где она. Сам ищи, если хочешь.
Андрей вышел на улицу.
Плюнуть бы на все! Кто она такая? По какому праву держит его за горло, не дает вздохнуть? С кем она сейчас? Где?
Убить бы ее, кажется, может, тогда бы легче стало, забыл бы…
Андрей отправился в «Планету». Долго сновал среди танцующих, высматривая знакомые белокурые волосы, тонкие ручонки, ноги на высоких каблуках. Спрашивал у всех знакомых:
– Ксюха была сегодня? Ксюху не видели?
Наконец решил порасспрашивать охранников. Может, видели ее, когда, с кем?
Долго никто ничего не хотел вспомнить.
– Была у нас пару дней назад, – с неохотой признался один, отведя Андрея в сторонку. – Ее чеченцы увезли.
– Как – увезли?
– Затолкали в машину и увезли. Здесь, прямо на ступеньках.
Обалдевший Андрей ничего не мог понять. Почему?
Он пошел к бару и попросил водки.
– Мы крепкие спиртные напитки не продаем, – протараторила девчонка за стойкой.
«Новенькая», – автоматически подумал Андрей. Попросил:
– Позови Ватсона.
Вышел из подсобки Ватсон – тип лет тридцати, заработавший прозвище за пышные рыжие усы. Увидев Андрея, широко улыбнулся и протянул через стойку руку.
– Здорово! Давно к нам не заходишь.
– Некогда, – пожимая руку, извинился Андрей. – Ты мне стопку не нарисуешь? А то ваша девица отказывается.
– Своим людям всегда пожалуйста!
Ватсон из-под стойки извлек полную рюмку, положил перед Андреем красную салфетку, на нее водрузил рюмку и не расплескал ни грамма.
– Красиво работаешь, – оценил Папутин.
Однако и водка не прояснила полный кавардак в голове.
Зачем Ксюха чеченцам? Она-то им что сделала?
